Рейвен стояла на мостике пустотного корабля, облокотившись на поручень и наблюдая, как мимо огромных панорамных окон проплывает любимая и одновременно ненавистная Терра. Её серо-коричневые цвета навевали уныние не меньше, чем бесконечные лабиринты городов-ульев, нижние уровни которых никогда не видели солнечного света. Покидать планету в этот раз было даже приятно. По крайней мере сейчас Рейвен нечего терять: почти двадцать лет служения в Инквизиции избавили от старых связей, а новые… Новые были разбросаны по всему Империуму, и кто знает, на каком из миров можно встретить теперь соратника, а на каком врага.
– Подходим к Элизийским вратам, – констатировал дознаватель Филипп фон Хардинг.
Его бесшумные шаги и внезапные появления пугали многих аколитов. Испугали они и Рейвен, отчего она повернулась к нему резче, чем было необходимо.
– Волнуешься?
Высокий темноволосый мужчина лет тридцати, одетый в нечто среднее между офицерским мундиром и дублетом аристократа – отголоски высокого происхождения и гвардейского прошлого – глядел на неё спокойным, ничего не выражающим взглядом. Лишь только в уголках карих глаз ощущалось сопереживание.
Рейвен пожала плечами, внутренне радуясь, что дознаватель не принял её нервозность на свой счет.
– Как и любой, кто собирается прыгнуть в варп.
– Но не каждый при этом выходит на мостик, – усмехнулся он.
– Надоело прятаться и закидываться снотворным… – она снова развернулась к окну и устремила взор на удаляющийся шар Сола. – Новый мир, новая жизнь… Было бы странно брать с собой старые страхи.
– Ты решила больше не возвращаться?
Рейвен кивнула и перевела тему, не желая копаться в том беспорядке, что творился на душе.
– Знаешь, я думала, что желающих снять мою комнатушку не найдётся, всё-таки Томас оставил там яркое эхо, – Филипп кивнул, как никто другой понимая, какой ужас вызывают у жителей империума псайкеры и остатки их колдовства, – но знаешь, нет, оказывается, за честь лицезреть в окно мизинец левой ноги статуи Бога нашего Императора люди готовы продавать целые планеты – не меньше.
Филипп усмехнулся.
– Некоторые посчитали бы твои речи близкими к еретическим. Я сделаю вид, что не слышал.
– Его Светлость Фридрих Грюнвальд тоже всегда так говорит.
– Тогда понятно, как ты с подобными речами так долго продержалась в аколитах.
– Можно подумать, среди нашего брата я такая одна, – отмахнулась Рейвен.
– Не одна, – он кивнул, – но на Ризе к нам присоединится пара сороритас из ордена Пресвятой Девы Мученицы, а они дамы впечатлительные.
– Буду иметь в виду.
Воздух пронзил жуткий вой сирены, по всей палубе засияли красные люмены, бронированные затворки медленно поползли на окна.
– Ну, началось, – выдохнула Рейвен, закрывая глаза и крепче цепляясь за перила.
Потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы успокоить бешеный ритм сердца. Ничто в работе инквизитора так не пугало, как перспектива столкнуться с порождениями хаоса.
– Ничего, главное не забывай дышать.
Голос фон Хардинга прозвучал совершенно неожиданно. Рейвен была уверена, что он, как большинство старших офицеров, ушёл к капитанскому трону.
– Спасибо, – отозвалась она, в душе радуясь, что, кажется, останется не одна.
– Расскажи мне что-нибудь. Например, куда раньше доводилось летать.
– Мне кажется, сейчас не лучшее время для историй, Мастер фон Хардинг.
– Ну почему же? – он удивленно приподнял брови. – В самый раз. Потом будешь мне благодарна.
Сделав глубокий вдох, Рейвен уставилась на закрывавший окно бронированный лист и сквозь гул варп-двигателей громко заговорила:
– Не так много, как, пожалуй, хотелось бы. До этого жизнь забрасывала меня только на Гаталамор, Восс и Бета-Гармон. На Гаталамор, кстати, летала не совсем по своей воле. Возила развеять прах родителей. То была их последняя воля. Да и то во время полётов я все время спа…
