ПСЕВДОБОМБИСТ, ЛЫСАЯ ЛЮСТРА И НЕБЕСНЫЙ ЦАРЬГРАД
Глава первая
ПРИБЫТИЕ ПОЕЗДА НА ВОКЗАЛ КРАСНОДАР-1
Гуманность есть только привычка, плод цивилизации. Она может совершенно исчезнуть.
Фёдор ДОСТОЕВСКИЙ. Из записных книжек
Какими бы маршрутами ни колесил по жизни его величество случай, на какие стёжки-дорожки ни сворачивал бы, они редко бывают торными, с толстым слоем хорошо укатанного асфальта, с разметкой, указателями и фонарями вдоль обочин. Случай – он весьма беспристрастный господин-товарищ, перед ним все равны, и это может служить некоторым утешением, если кто нуждается в таковом.
Сильно нуждался в утешении один командировочный (его фамилия размазалась по зыбучему коловращению прошлого и настоящего до такой степени, что утратила своё значение как с внешней, так и с внутренней стороны, посему назовём его гражданином Бесфамильным). Не предполагая для себя особенных приключений, он по ходу путешествия в плацкартном вагоне из Москвы в Сочи заурядно отлучился в тамбур покурить. Времени с момента отправления прошло совсем немного, да и место гражданину Бесфамильному досталось боковое, потому обратить на него внимание никто не успел. Зато очень скоро заметили пухлую дорожную сумку, бесприглядно оставленную командировочным на полу, под складным столиком. Бдительность проявила рыхлощёкая тётка лет двадцати, вояжировавшая к знаменитому сочинскому экстрасенсу на повторный курс лечения от энуреза.
– Интересно, чейная это кладь? – задумчиво спросила она как бы саму себя. – Может, кто забыл с прошлого рейса?
– Ага, жди, – желчно усмехнувшись, заметил сидевший рядом верлиокий пенсионер в общевойсковой фуражке старорежимного образца. – Нынче, дамочка, не то что забыть – нынче только и гляди, чтоб из твоей собственной клади какой-никакой ценный предмет не выхватили. Люди жадные стали, раскудрить твою через хребтину.
– Тогда почему же она тут бесхозно оставленная? – насупившись, продолжила тётка свою настойчивую мысль (и протянула было руку, но тотчас отдёрнула её, как если бы в сумке хранился невесть кем сворованный крик чудовища из дремучих глубин мироздания). И высказала громким шёпотом:
– Ох, не нравится мне это. Может, неспроста здесь сумка находится? Может, в ней что-нибудь запрещённое законом – к примеру, взрывчатое устройство, а?
– Йо-о-опсть, – в один голос выдохнули двое мужиков коммивояжерской наружности, до сих пор сидевшие за столиком и с молчаливой сосредоточенностью разрывавшие на куски варёную курицу, счищавшие скорлупу с яиц, нарезавшие огурцы, хлеб, копчёную колбасу – словом, занимавшиеся всем тем, чем обычно занимаются представители народной массы, едва успев тронуться в путь по железной дороге. Один из мужиков от изумления расхохотался преувеличенным голосом. А другой, напротив, быстро опомнился – и, прокашлявшись недожёванной курицей, раскатил глаза в разные стороны.
– Надо бы срочно – того… проводника вызвать, – предложил он. – Пускай проводник проверит сумарь, как ему положено по службе.
– Ага, жди, – снова усмехнулся пенсионер, состроив саркастическую гримасу. Затем дождался относительной тишины, обострённой равномерным колёсным перестуком, цвиркнул языком с многозначительным видом – и разъяснил свою позицию:
– На положено хрен наложено, очень надо твоему проводнику забесплатно рисковать собственным существованием. Он, скорее всего, сробеет проверять самосильно: сообщит в линейную полицию – между прочим, так ему по службе и полагается. А полицейские что? Они только на ближайшей станции подоспеют и начнут вести с нами иносказательные разговоры. Заодно устроят шмон, лишних полдня зазря простоим на рельсах. И ещё не факт, что успеют теракт предотвратить, совсем не факт.
