Не стоит пытаться избавиться от
воспоминаний, надо научиться жить с ними.
"1408" Стивен Кинг
Амелия; 23
Я знала, что когда-нибудь это случится. Черт, я всегда это
знала, клянусь Богом. Помню, как долгими ночами, лежа без сна в
Италии, когда я только-только вырвалась из Москвы, мне все
казалось, что он зайдет в мою спальню и улыбнется. Притворно нежно,
но с настоящей насмешкой. Сейчас. Вот сейчас точно. Паранойя — это
вещь такая тяжелая. Ты как будто носишь на себе свинцовое одеяло,
которое давит на горло и жмет к земле с огромной силой. Той,
которую тебе очень сложно побороть. Почти невозможно. Я помню, как
вечно оборачивалась, как почти не выходила из дома в первые месяцы.
Считай саму себя в клетку посадила, и единственное, что меня тогда
спасло — это мой сын. Мой Август. Врач сказал, что из-за нервов я
врежу ему, и это напугало меня достаточно сильно, чтобы больше не
боятся его отца. Да и глупо это, да ведь? Помню, как после того,
как я запретила себе думать об Александровском, я часто врала себе
перед сном. Вообще, как говорят? Худшая ложь случается именно в эти
моменты. Шептать себе под нос уговоры, сладкие байки, убеждать
себя, что он забыл обо мне. Забыл!…как глупо это было, да?
Да. Сейчас, сидя напротив него, когда я не слышу ничего вокруг,
кроме своего пульса, наконец мне приходится признать — глупо.
«Надо было остаться в Японии навечно…» - горько усмехаюсь
про себя, подмечая его злость. Нет, даже не так — это
ненависть.
Он меня ненавидит. Я вижу, как глубоко и сильно, потому что,
кажется, это едкое чувство отпечатано на его лице яркой, броской
татуировкой. Она залегла на дне глаз, сжигая его сердце дотла, и
знаете? Я не могу его винить. Мне стыдно, потому что я поступила с
ним жестоко. Сейчас, сидя напротив него, мне безумно стыдно, и те
чувства, от которых я тоже отмахивалась все эти годы, вдруг
наваливаются сверху до свербящего носа и поплывшего взгляда,
который я тут же прячу в документах перед собой. Не могу посмотреть
ему в глаза, так внезапно это осознаю — не могу. Это сложно.
Хотя стоп.
«Тебе что память отшибло?! Или ты на самом деле все забыла,
идиотка?! Типо со временем уходит все плохое, а остается хорошее?!
Он тебя похитил! Он тебя удерживал! Это он виноват в том, что
случилось, а не наоборот! Или ты забыла, каково это быть
«сахарозаменителем?!»
Нет, не забыла. Я все помню. До мельчайших подробностей. И то,
как больно было узнать, что это правда — тоже. И про свадьбу…
По телу идет непроизвольная дрожь от воспоминаний того чудесного
утра, когда все новостные порталы трубили о таком
потрясающе-шикарно-изысканном и элегантном событии. А меня так
трясло, что я не могла удержать в руках бутылочку. ДЛЯ. ЕГО.
РЕБЕНКА. Боже…как унизительно…
Поэтому подбираюсь. Гордо расправляю плечи и снова смотрю на
него, рассудив следующее:
«Тормози, это всего лишь неприятное совпадение, не более
того. Земля круглая, так вроде говорят? Это должно было случится
рано или поздно, и ты была к этому готова. Не веди себя, как
дура!»
И я не веду, потому что я уже давно не ребенок и не та маленькая
девочка, которая стелилась перед ним и таяла от одного взгляда, как
мороженное от солнца. Нет, я больше не масло на блинчиках, и не
лужица чего-то приторно-сладкого у его до блеска начищенных туфель.
Я взрослый, разумный человек. И я его больше не боюсь!
- …Астра, подожди! - из коридора доносится крик Аллочки, и я
резко расширяю глаза, поворачивая голову.
«Нет-нет-нет-нет…НЕТ! Черт возьми, да что происходит
сегодня, твою мать?!»
- Астра, туда нельзя, стой!
- Мне нужно!
- Астра, твою мать, это очень важное…
Ожидаемо дверь распахивается, и я вижу свою неугомонную
племянницу. Она вся зареванная, всхлипывает, нос красный, как
звезда на новогодней елке, тушь на щеках. Весь этот потрясающий
ансамбль дополняет короткая футболка, чтобы показать окружающим ее
пирсинг, и провокационная надпись: «На*** корпоративную этику,
разгоняй!».
