Май
Когда ты впервые попадаешь в зал Большого театра, то тебя,
скорее всего, дико удивит и поразит атмосфера, которая там царит.
Что-то вроде благоговения, восторга и дикого, неуемного интереса.
Тоже самое случится с тобой и во второй, третий, даже десятый раз,
но если ты просиживаешь там задницу уже в тысячный раз, все от
самой глупой, помпезной завитушки, начинает страшно угнетать.
Шум. Этот гул голосов, поднимающийся до расписного потолка и
крутящийся под великолепной, хрустальной люстрой. Интимная
полутень. Толпа. Столько красивых людей…Напыщенных индюков.
Лицемеров и лизоблюдов. Золото и кровь — цвета истинного
императора, и здесь на арене Большого театра, собираются
представители высшего, московского бомонда, которые за закрытыми
дверями бывает творят такую грязь, что сам Дьявол попросил бы
мастер-класс. В этом зале прямо стояла физически ощутимая вонь их
гнилых душ, прикрытых широкими белозубыми улыбками. Так сразу и не
скажешь, но все они пришли сюда сегодня не покрасоваться — это
всего лишь теплый, семейный вечер. Журналюги, любовницы рука об
руку с женами, море обслуги и даже заключение определенных
договоренностей, к сожалению, неотъемлемая часть этого мира. Она не
прошла мимо и "сегодня", когда дети этих самых "сливок" выступают
на отчетном концерте.
Балетная академия давно стала целью любой девчонки, которая
мечтает о сцене, но проблема в том, что будь ты даже дочерью плотно
упакованного папаши, так просто сюда не попасть. Обычно, в половине
деток-мажоров нет и десяти процентов таланта, будем откровенны. В
обществе больших денег это не главное. Талант вообще штука весьма
субъективная, а если ты дочь мэра или крупного бизнесмена, разве он
имеет вообще значение? Нет. Обычно нет, но только не для Балетной
академии. Попасть сюда сложно, деньги не гарант, только талант или
хотя бы перспектива. Созданное двадцать лет назад заведение чтило
искусство прежде всего и это многим не нравилось, но оставалось
только улыбаться. Здесь вообще не принято иначе, даже если
ненавидят, а ненавидят здесь постоянно. Можно сказать, это два
постулата — улыбаться и ненавидеть. За все подряд: успех, талант,
ум, бабки. Чем больше у тебя бабла, чем выше ты поднимаешься, тем
сильнее ненависть. И тебя будут ненавидеть и вставлять палки в
колеса — на Олимпе все давно поделено, — если только тебя не будут
бояться.
Здесь боялись только одну фамилию. Александровские.
Знаете, что если вы не являетесь каким-то действительно важным
человеком, вам никогда в жизни не попасть в Императорскую ложу,
даже если у вас есть деньги? Это определенный статус, вроде трона,
и он по праву принадлежал именно этой фамилии. Александровские —
это что-то вроде бренда. Всегда спокойные, всегда утонченные и
изящные, абсолютная репутация без единого, даже самого маленького
скандала в прессе. Идеальные, словно каменные статуи, вышколенные
по самым высоким стандартам Петром Геннадьевичем — главой семьи и
главой империи.
Умный, расчётливый, жестокий, даже в его пятьдесят три выглядел
внушительно. Высокий, с широкими плечами и крепким, натренированным
телом, больше похожий на мужчину, лишь недавно перешедшего ступень
в сорок, чем на дряхлого старика. Нет, стариком этот стальной мужик
не будет и в восемьдесят, надо отдать должное. И дело тут даже не в
генетике, хотя она и сыграла большую роль, дело в военной выправке.
Его отец был советским офицером и не из рядовых, ничего не значащих
солдат. Он имел вполне конкретный доступ к высшему, политическому
сословию, поэтому своему первенцу пророчил карьеру именно в этой
сфере. Вот только тот выбрал другую дорогу, а на свое место
собственноручно пихнул своего более податливого брата Гришу. Он не
был плохим или глупым, напротив, Григорий Петрович Александровский
всегда имел славу хорошего, доброго человека, в меру строгого, но
по большой части добросердечного. Конечно с подачи старшего брата
ему удалось войти на политический ринг с весьма громким заявлением,
но удержаться, продвинуться и дорасти до мера Москвы, ему позволили
отнюдь не семейные подряды. Его
