Июль 1808 года
– Северный Уэльс? – безрадостно повторила Селина, когда Мег выложила все, что ей стало известно. – Но ведь до него сотни миль. Мы тебя больше никогда не увидим.
– Мы бы не так огорчились, знай, что ты будешь счастлива, – осторожно заметила Арабелла. – Но двоюродная бабушка Кэролайн… Она ведь затворница…
– Она совсем выжила из ума. – Мег Шелли едва сдерживала слезы. – Только почитай письма, которые она отправляет папе. Кэролайн хуже, чем он. – Она взяла сестру за руки, но, заметив темно-синие полосы на ладонях, вздрогнула и отпустила их. – Я бы лучше осталась здесь с вами обеими. Пусть меня наказывают каждый день, лишь бы не ехать туда.
– А что, если ты пообещаешь папе больше не читать романы? – предложила выход Арабелла. Она взяла поношенную рубашку, которую штопала для какого-то бедняка, вздохнула и снова отправила ее в корзинку. Мег ощутила прилив нежности. В девятнадцать лет старшая сестра старалась быть послушной, делать все, что от нее требовалось, несмотря на постоянные придирки и холодность отца. Как ей удалось выдержать все это? Сможет ли Мег быть столь же доброй, покорной? – Или не читать ничего другого, кроме Библии? – спросила она.
– Если не читать книг, остается лишь совершать прогулки, выращивать цветы, разговаривать со знакомыми или петь… Мне это не подойдет. Я не могу обещать, что перестану думать, заниматься тем, что приносит мне радость. Тогда я стану такой же безумной, как бабушка Кэролайн. Мне не в тягость ни домашние хлопоты, ни стирка, ни штопка, ни молитвы. Я не боюсь тяжелой работы, но сносить наказания за стремление радоваться и любоваться красотой…
– К тому же я не понимаю того, что отец сказал о маме, – хмуро заметила Селина. – Как он посмел утверждать, что в наших жилах течет ее дурная порочная кровь? За мамой не водилось никаких грехов.
– Отец несправедлив с тех пор, как мама умерла. – Арабелла взглянула на дверь, словно опасаясь, как бы в комнату не вошел его преподобие Шелли с хлыстом в руке.
Мег с раздражением покачала головой. Сестры говорили об этом часто, однако до сих пор не могли понять, почему серьезный от природы, строгий отец стал жестоким и подозрительным домашним тираном. Иного объяснения, кроме глубокого потрясения после смерти жены, в голову не приходило.
– Отец говорит, что здоровье бабушки Кэролайн ухудшается, поэтому мне надо ехать к ней, присматривать и развлекать разговорами. А между тем она вполне могла бы нанять десяток сиделок и компаньонок, ведь в деньгах у нее нет недостатка, – горячилась Мег. – Отец нашел удобный повод наказать меня. В женском монастыре нам жилось бы гораздо лучше. Тебе, Белла, предстоит ухаживать за ним в старости, тебе, Селина, выйти замуж за викария, если тот не найдет себе достаточно суровую пуританскую невесту, а я только мешаю отцу, поэтому ему не терпится от меня избавиться.
– Что мы можем сделать? – шепотом спросила Селина.
Мег покачала головой.
Селина слишком мила и прелестна, она не заслуживала холодности отца, ей не пристало заниматься изнурительным трудом. Но семнадцатилетней сестре, видно, не хватало духа восстать против воли отца.
Девушки взглянули на вышитую над решеткой остывшего камина поговорку. Арабелла вышивала ее первую строчку, Маргарет – вторую, Селина – простой крестик под ней. Ее особенно любил повторять его преподобие Шелли, к тому же горячо верил, что изрекает абсолютную истину.
«Женщина – дочь Евы.
Она рождена в грехе и не что иное, как сосуд порока».
– Что это там на дорожке? Не лошадь ли? – Мег толчком отворила окно. Она обрадовалась возможности отвлечься от грустной темы. С высоты свеса крыши дома викария Мартинсдена из старой классной комнаты открывался прекрасный вид на церковь и зеленую лужайку.
