Константин Гуляев
Дорога в никуда
Может, когда-нибудь
Найдется лучший путь,
И время не беда.
Ну а пока ты жив,
Перед тобой лежит
Дорога в никуда.
– А. Крупнов
Перстень валялся в пыли.
Шикарный, золотой, с зеленым переливчатым камнем, несусветно умопомрачительный перстень валялся в дорожной пыли, словно обглоданная косточка. Тычок принялся протирать глаза – перстень не исчезал. Настоящий золотой перстень! О Творец, неужели ты вспомнил обо мне?!
Сверкая глазами, все еще не смея поверить в свое счастье, Тычок криво, неловко осел на землю и дотронулся до драгоценной находки самым кончиком дрожащей руки. Находка не исчезла, была твердой, настоящей и все такой же бесподобной. О, Творец…
Гылькнув кадыком, Тычок поднял перстень, медленно осмотрел со всех сторон – зелень камня ветвилась темными прожилками, а сам камень был словно вплавлен в золото – и поднес к среднему пальцу. Надел. Снова глянул и зажмурился – голова шла кругом: впору пришлась находка, как прям на него и отливали! Впрочем, небеса не разверзлись, земля не треснула – все так же дул прохладный ветерок, да равнодушно шелестели чахлые деревца вдоль имперского тракта. Плевать им было на перстень, на прохожего бродягу и на его полуобморочное состояние.
Любуясь своей облагороженной пятерней, Тычок меж тем лихорадочно прикидывал, куда девать находку. Последняя одежда, давным-давно раздобытая им незнамо где, карманов не имела. На пальце носить эдакую погибель? Перстень вдруг полыхнул зеленым и обратился свернутой вокруг пальца полуржавой проволокой с затейливым узелком посередине. Тычок вскрикнул подранком и вытаращил глаза. Первым его желанием было сорвать издевательскую проволочину да зашвырнуть подальше, но, придя в себя, он не стал ничего срывать. Издевательством тут и не пахло: перстень явно магический и, похоже, куда умнее своего нового хозяина. Возможно, перед скупщиком он снова озолотится – Тычок надеялся на это всеми силами души, изрядно оскудевшими за годы бродяжничества. Отдышавшись и успокоив взбеленившееся сердце, он продолжил свой путь, пыля по тракту босыми ногами, бестолково поглядывая по сторонам да размышляя над превратностями судьбы. Вот они-то как раз и являлись форменным и изощренным издевательством.
Дороги, как водится, имели направления. Лишь путь истинного бродяги вел в никуда – Тычок брел по бесконечным имперским трактам куда глаза глядят и познавал мир. Познавал и исследовал: саму дорогу, капризы погоды, мнения людей, встреченных на пути, – словом, весь несовершенный, неудобный для пребывания мир, родившийся по странной, изощренной прихоти Творца. Вопрос завтрашнего дня всегда был не «куда», а «почему», а также «как бы мне пережить эту ночь» и «чего б пожрать». Направление пути исследователя не интересовало.
