Это была любовь с первого взгляда. Большеглазое существо в мохнатой шапке из серого кролика пристально вглядывалось в меня, видимо решая, достойна ли я его внимания или нет. Наконец, решение было принято. Существо, путаясь, в полах тяжелой шубы, направилось ко мне.
– Ты умеешь делать безяну? – Лукаво спросило оно меня, глядя своими блестящими голубыми глазками.
– Нет. – Честно призналась я.
– А я умею. – Гордо заявило создание. – Смотли! – Существо наклонилось, зачерпнуло в маленькие ладошки, надежно спрятанные в варежки все из того же кролика, снег и, слепив неровный белый комок, серьезно спросило:
– Ну, как?
– Патлисающе! – Заявила я, припомнив новое словечко, недавно услышанное от старшего брата. – Какой у нее класивый длинный хвост. – Улыбнулась я, рассматривая комок в руках у новой подружки.
– Идем кататься на голке! – Вдруг предложило существо и, схватив меня за руку, потащило к ледяной горке, возвышающейся посреди двора.
Так я познакомилась с Ядкой, вернее Ядвигой. Будь она мужчиной, я бы, наверное, нашла свою вторую половину. Мы великолепно дополняли друг друга и не могли, вернее не хотели расставаться друг с другом более чем на сутки. Но Ядка была женщиной от кончиков светлых волнистых волос до кончиков длинных ногтей. А так как я была вполне традиционной ориентации, то в три года небеса подарили мне лучшую подругу, за что я им неимоверно благодарна.
Яда жила в том же самом подъезде, где и я только на третьем этаже, а я на восьмом. После нашего знакомства мы ни в коем случае не хотели гулять порознь. И очень скоро наши родители решили рационально использовать нашу дружбу – то есть смотреть за двумя маленькими ангелочками по очереди. Один день за нами присматривала моя мама, потом Ядкина мама, потом ее старшая сестра, потом мой старший брат и так далее – в общем, все были довольны.
Конечно, стоит пару слов сказать о наших семьях. Отец Ядвиги – потомок поляков, закинутых злой судьбой на суровый Урал не утратил любви к родине своих предков. Вопреки уговорам своей жены, считающей себя коренной уралочкой, он назвал своих дочерей в честь своих каких-то далеких именитых прабабок – старшую Люция, которую мама называла не иначе как Люся, а младшую, которая и стала моей подружкой – Ядвига. Никакого русского аналога панна Заполесская придумать, увы, не могла, и ей осталось лишь смириться с именем младшей дочурки. Усердно трудясь на местном ремонтно-вагонном заводе, который, разумеется, выпускал танки, инженер, пан Заполесский поднакопил деньжат и моментально отправился на родину предков в надежде отыскать этих самых именитых шляхтичей. Панна Заполесская наотрез отказалась покидать свои древние горы и осталась с дочерьми дома, на всякий случай, потребовав развод. Случай не заставил себя долго ждать, и вскоре панна Заполесская стала госпожой Горшковой. Впрочем, девочкам она оставила фамилию отца, решив, что Ядвига и Люция Горшковы будет звучать уж слишком нелепо. Когда я познакомилась с Ядвигой, пан Заполесский был уже чем-то совершенно мифическим, и Ядка называла папой, к его особому удовольствию, Василия Горшкова – хирурга из местной поликлиники.
Теперь обо мне. Мое появление было в семье сюрпризом, совершенно неожиданным и от этой неожиданности, как меня потом уверяли, совершенно приятным. Папа к тому времени стал в своем институте самым молодым доктором наук, моя мамуля, наконец, написала кандидатскую диссертацию и подумывала чем бы заняться дальше – то ли взяться всерьез за воспитание единственного десятилетнего наследника – Дмитрия, то ли приложить руку к пополнению фонда молодых специалистов, либо… В общем, совершенно неожиданно пришлось заняться маленькой девочкой. Итак, однажды холодной, осенней ночью, стерильные аппартаменты роддома вздрогнули от моего истошного первого крика.
