Этим вечером они начали рейд на родной кольцевой. В такие дни никогда не знаешь заранее, куда занесет тебя нелегкая. В этот раз нелегкая занесла их на «Юго-Западную». Гущин навострился, как взявшая след гончая, когда на платформе у толпы поджидающих поезда пассажиров нарисовались двое подозрительных парней. Все, как его учили: у одного сумка в руке, второй с курткой на левом запястье.
– Кажется… – начал Гущин, но договорить он не успел, потому что в наушнике рации прохрипел голос Богданова:
– Наш клиент.
Гущин нашел глазами Богданова. Тот незаметно для набившихся на платформе обывателей кивнул на колонну. Около нее стоял ничем не примечательный тип. Неприметный с виду, лет 30, слегка горбоносый. Единственной приметой мог служить выдающийся кадык, дергавшийся над воротником его куртки и словно живущий собственной жизнью.
Подошел, грохоча, поезд. Когда толпа шорохом сотен сороконожек зашуршала подошвами к распахнувшимся дверям вагонов метро, Кадык отделился от колонны и направился к одному из них. Гущин поймал пару его взглядов, которыми тот окидывал пассажиров с сумками.
– Наш, – сам с собой согласился Богданов.
Они с двух сторон двинулись к Кадыку. Но в самый последний момент тот потерял интерес к поезду. Шагнул назад, обернулся, словно ища кого-то. Помял газету, проводил глазами скрывшийся в тоннеле поезд – и зашагал к противоположному краю платформы.
– Озирается, сука, – шепнул Богданов Гущину, поравнявшись с ним. – Почуял что-то. Чуйка, видать, хорошо развита. Не новичок.
Гущин был новичком, поэтому промолчал. Без подсказок наставника он никогда не обратил бы внимания на этого ничем не выдающегося типа.
Подошел поезд. Гущин и Богданов по сигналу последнего разделились и зашли с двух сторон, беря Кадыка в клещи. Тот явно колебался, гадая, попытать ему счастья в этом поезде, или все же не рисковать. Теперь Гущин видел сомнения на его лице. Кадык действительно что-то почувствовал, и это ему категорически не нравилось.
В последний момент он все же шагнул в поезд. Гущин успел шмыгнуть за ним, и закрывающийся двери скользнули по его куртке. Богданов зашел в соседние двери их же вагона, взялся рукой за поручень и еле заметно кивнул Гущину – «порядок, работаем».
Работать начал и Кадык. Выждал, пока «робот» унылым казенным женским голосом объявил следующую станцию, вслед за чем поезд тронулся и, разгоняясь, вошел в тоннель. А затем начал движение. Кадык прошел к сидячим местам, около которых, держась за петли, замерли несколько пассажиров. Гущин видел, как Кадык пристроился около девушки. Девушка стояла боком и читала книжку карманного формата. Ее полуоткрытая сумка висела на плече. Очевидно, Кадык решил попытать счастья именно там.
Не теряясь, вор начал работать. Вот он кашлянул, заставив стоявшего к нему лицом мужика в очках отвернуться. Вот его ладонь медленно заскользила к сумке девушки, прячась между полой куртки Кадыка и ее, девушки, спиной. Вот Богданов, который медленно продвигался вперед, застыл, готовый действовать – сразу же после того, как кошелек из сумки перекочует к «щипачу»…
…Девушка поправила сумку. Гущин заметил, как она нахмурилась, почувствовав, что что-то не так. Посильнее прижав висевшую на плече сумку рукой к корпусу, девушка перевернула страницу книжки и вернулась к чтению.
За месяц работы в подземке Гущин поразился, как много места в жизни человека занимает интуиция. И, что характерно, человек даже не подозревает об этом. Вот и эта девушка никогда не узнает, что где-то на обочине ее внимания интуиция, как хорошая оперативная система компьютера, защитила ее от кражи.
