Стекло в двери машины было наполовину опущено, чтобы заранее услышать ее шаги. Блики утреннего солнца казались искорками огня в траве. Все пылало. В траве и в его душе. Он не в первый раз тут сидел. Сидел вот так же с кружкой чая в машине, в тени деревьев, позади спортивного комплекса, вдали от камер наблюдения, там, где обычно нет ни души. Мусор вывозили по понедельникам. Няни с колясками и стайками неуверенно ковыляющих детишек появлялись между 9:05 и 9:17. Сам он их никогда не видел, но маленькая камера, которую он установил на низенькой пристройке, снимала все в течение целого года, и он ясно представлял себе, что здесь происходит по утрам. Теперь камера была демонтирована, а сам он был в полной готовности.
Часы на приборной панели показывали 7:47. На пассажирском сиденье лежала папка с собранной о ней информацией. Она приезжала на тренировки по утрам три раза в неделю перед работой. Время приезда могло немного меняться – от 6:35 до 6:40, но она всегда выходила из зала без десяти восемь, чтобы успеть доехать на велосипеде до школы «Таллеруп» – как раз к звонку на урок. За этот год она ни разу не нарушила распорядка. Он выяснил, что муж отвозил детей в детский сад и к няне, а она обычно забирала их после обеда.
Он провел пальцем по папке. Папка была довольно внушительного размера. Позади спортивного комплекса не было камер наблюдения, кроме той, которую он сам установил. Объектив камеры самого комплекса был направлен в сторону входа, но ее он отключил еще ночью.
Семь сорок девять. Скоро она появится. Он сделал глоток из термокружки. Грудь сдавило.
Рядом с папкой, где были собраны сведения о ней, лежала маленькая потертая книга в кожаном переплете. Он погладил гладкую кожу и положил книгу и папку в бардачок, где лежали другие папки.
Уже скоро. Через мгновение она выйдет и обнаружит, что ее велосипед исчез. Начнет оглядываться по сторонам. Это займет какое-то время. До школьного звонка останется менее пяти минут.
Вот она. Волосы собраны на затылке. Сумка оттягивает плечо, походка легкая, она идет к стойке для велосипедов. Когда она появилась в зеркале заднего вида, он завел машину.
Так, огляделась по сторонам, бросила взгляд на часы, побежала в сторону школы – и вот она уже приближается к его машине.
Дрожь удовольствия пробежала по его телу, когда он повернул к ней голову.
– Привет, – сказал он, когда она поравнялась с машиной. – Похоже, вы опаздываете? Хотите, подвезу?
* * *
На столе перед Нассрин светились два монитора. Солнце уже стояло высоко над старыми домами по другую сторону улицы Ханса Муле, но из открытого окна тянуло прохладой.
Она сидела за мониторами, изучая лица и имена, с тех пор как началось вечернее дежурство, и никогда ее еще так не раздражало собственное мусульманское происхождение, как теперь, после окончания полицейской школы и поступления на службу в полицию Оденсе[1].
Когда она вводила в компьютер новые данные с лежащих перед ней на столе карточек, на мониторах всплывали вереницы лиц. В картотеке полиции острова Фюн хранилась информация о сотнях молодых людей арабского происхождения, и ей почти всегда давали задание обновлять их досье, отслеживать их связи и проверять местонахождение. Она не возражала. Нисколько. Но со временем ее стало злить, что именно ее всегда просили заниматься этими досье. Потому что она мусульманка? Потому что она моложе всех? Потому что она недостаточно квалифицирована для настоящего расследования? Иногда даже звучали язвительные шуточки, дескать, «а вот и новости о кузенах». Как они ее достали!
