– Ник, ты дома? - кюч не проворачивается в личине, дверь
почему-то открыта, привычно снимаю сапоги в прихожей и замираю от
неожиданности.
Рядом с обувной полкой не аккуратно, как обычно, а словно в
попыхах снятые валяются ботинки мужа, а рядом с ними, такие же
беспорядочно лежащие женские ботильоны. Не мои.
Слова, которые я готовила Никите, чтобы порадовать своим ранним
приходом домой, застревают в горле. Поднимаю взгляд на вешалку с
верхней одеждой и вижу на крючке короткую тонкую шубку. Это тоже не
из моего гардероба.
Стою в нерешительности, прислушиваюсь к шорохам в квартире и
улавливаю незнакомый торопливый женский шёпот.
– Никита, у нас гости? - громко спрашиваю.
Я всё ещё в прихожей, ступить дальше мне не даёт какой-то
невидимый барьер, а до ушей доносятся горькие и разбивающие в
дребезги слова родного мужа:
– Пусти, сейчас я с ней разберусь и вернусь к тебе.
Перед глазами влажная пелена, из комнаты нашей небольшой девушки
в коридор выходит Ник с обернутым вокруг бедер полотенцем. Я
стараюсь держать лицо, стараюсь не плакать, но осознание того, что
здесь происходит тяжёлым камнем придавливает и не даёт даже
вдохнуть.
– Юль, ты сегодня раньше, - как ни в чём ни бывало произносит
муж.
– Кто там в комнате? - не обращая внимания на его реплику
спрашиваю я, а голос предательски дрожит.
– Знаешь, наверное, даже хорошо, что так случилось, - продолжает
он невозмутимым голосом, - а то всё никак руки не доходили тебе
сказать. А так вроде сама узнала и ...
– Привет, - тонкий женский голосок и взлохмаченная прическа с
рыжими кудрями выглядывает из дверного проёма в нашу спальню и
весело машет мне ладошкой.
– Кто это, Ник? - теперь, кроме осознания, на меня с бешеной
скоростью обрушивается волна возмущения, девица явно не одета, и на
её выглядывающей из-за косяка груди я вижу своё персиковое банное
полотенце.
– Это Лиза, моя новая женщина, - представляет Никита эту особу
так, словно к родителям привёл знакомиться.
– А ничего, что у тебя уже есть женщина? Я вообще-то твоя жена,
Ник, а она... Она... Что значит: новая женщина?
Наконец пересиливаю себя, делаю стремительный рывок в комнату и
с изумлённый видом разглядываю вакханалию из разбросанной по полу
одежды и скинутом туда же одеяле.
Простыни смяты, подушки сбиты на бок, мой любимый плюшевый
медведь валяется кверху ногами между постелью и подоконником.
– Ты имел её на нашей постели? Прямо здесь? Прямо на этом
постельном белье, которое я только вчера нам застелила? Ты просто
мерзавец!
Замахиваюсь, чтобы влепить ему смачную пощечину, но Никита
успевает перехватить моё запястье.
– Юль, давай без этого. Ты взрослая, мудрая женщина. Сама всё
понимаешь. Давай разойдемся по-хорошему. Без твоих дурацких
скандалов. Тихо и мирно.
Он произносит эти слова так спокойно, без надрыва, абсолютно
буднично, словно просит меня погладить ему рубашку.
Смотрю ему прямо в глаза и не понимаю, как в одном человеке
может сочетаться столько лжи. Мы сегодня утром проснулись вместе на
этой постели, я заправляла бельё после сна, стелила покрывало
сверху. Потом мы разошлись каждый на свою службу: я в налоговую,
дорабатывать последний день перед увольнением, он к себе в
офис.
– И давно у тебя эта "новая женщина", - я вкладываю в свой голос
столько яда, что самой становится тошно и хочется сплюнуть.
– Уже полгода, - и ведь не врёт зараза, в глазах притворная
жалость и извинения.
Не нужны мне твои извинения, и жалость свою тоже можешь себе в
одно место засунуть. Злюсь. Не просто злюсь, после осознания и
возмущения глаза застилает дикая ярость.
– Я тебя ненавижу, Светлов, ты просто не представляешь, как я
тебя сейчас ненавижу! Я верила тебе, думала у нас всё хорошо, а
ты... Половину года ты врал мне... Мы отмечали вместе праздники,
ездили к родителям, планировали, что будет дальше... Ну ты и
сволочь!
