– Ник, я вернулась!
Странно, что муж не выходит. Неделю назад он упал вместе с
мотоциклом и тот своим весом придавил ему ногу. Результат – ушиб
ноги. Так как это было не на скорости и не на трассе, считай,
отделался легким испугом. Но Ник возвел это в такую степень, что
решил страдать дома и взял больничный по полной.
– Хорошо, хоть не головы, – ворчала я, – и как теперь будешь
мотаться к своим студентам?
– В кои-то веки на такси покатаюсь. Хоть прочувствую, каково
это, когда тебя возят, – подмигнул мне Ник. Он был неисправим в
своем оптимистическом взгляде вообще на все. И это удивительно, что
он сохранил такое качество, после стольких-то лет в
журналистике.
И вот в данный момент муж должен находиться дома. Но его нет.
Куда его черти опять понесли? Я, ворча про себя, иду на кухню и
включаю кофемашину. Дожидаюсь, когда она послушно профыркается до
конца, беру кофе и иду в спальню.
Чашка выскальзывает у меня из рук, падает на наш дорогущий пол
из пробковой доски и разбивается. Тонкий фарфор не может выдержать
такого. Кофе забрызгивает мои светлые замшевые туфли, но я этого не
замечаю.
Я вижу только то, как мой любимый муж лежит абсолютно голый в
обнимку с абсолютно голой же девицей. А, нет, на ней есть маска.
Кружевная, черная, красивая. Девица закинула ногу на Ника, обнимала
его рукой и спала. А Ник… он тоже спал. Положив руку на ее бедро и
уткнувшись в ее волосы.
Очень нежная и трогательная сцена. И я бы даже умилилась, если
бы это была не моя спальня, не моя кровать с бельем, которое
гладила я, и не мой муж.
Я осматриваю помещение. Вокруг кровати разные приспособления для
сексуальных экспериментов. Наручники, веревки, я даже плетку
разглядела. Ник, серьезно? И даже сломанная нога не помешала?
А самое поганое, что они даже не слышали ни как я пришла, ни как
варила кофе.
Я иду в ванную, которая примыкает к спальне, набираю холодную
воду в кувшин и возвращаюсь обратно. И выливаю на них. Девица с
визгом подпрыгивает. Ник недовольно морщится.
– Вера, ты что, вернулась?
– А ты меня, я вижу, не ждал, – сухо констатирую я, хотя мне
хочется отвесить ему оплеуху.
– Почему же, ждал, – усмехается он.
– И готовился, да? – киваю на девицу, которая уже прекратила
визжать, прошла в ванну, мою ванную, и взяла мое
полотенце.
– Светлов, у тебя совсем крыша поехала, что здесь происходит?
Это что за шалава в моей кровати?
Я срываюсь на шипение, почти как кошка, и так же, как и кошке,
мне хочется вцепиться когтями и расцарапать их рожи. И я даже не
знаю, чью первую – его или её.
– Ой, Вер, не начинай, – морщится Ник. – Это ничего не значит.
Просто эксперименты.
– Что? – онемевшими губами спрашиваю я. – Для тебя какая-то
дрянь, которая спит в моей кровати после экспериментальных
потрахушек с тобой – ничего не значит? Светлов, ты пьян?
– Я сказал, достаточно, – говорит он жестко. – То, что я делаю в
своей квартире, – выделяет он, – тебя не касается. Мне
надоело смотреть на то, как ты превратилась из желанной и
сексуальной девушки, готовой на все, в диванную подушку – мягкую,
удобную и преследующую только одну цель – создавать уют в
интерьере. А, еще булочки печь в своей пекарне. Ты даже вся
пропахла ванилью, такая же сладкая, – он презрительно смотрит на
меня и опять морщится.
А я немею и не нахожу слов. Оказывается, моему мужу не нужен был
ни уют, ни дом – полная чаша, не важна была моя роль хранительницы
очага, а нужны были только сексуальные эксперименты.
– Почему же ты мне ничего раньше не сказал? – все еще пытаюсь
понять его.
– Говорил, ты не слушала. Ты либо переводила разговор на Сашку,
либо на свою пекарню, либо на очередные новые занавески, чтобы
освежить интерьер, – он кривится, изображая мой тон.
