Ключ со скрежетом проворачивается в замке, дверь отворяется. Я продолжаю неподвижно лежать на кушетке, наблюдая, как в камеру заходят несколько стражников. Двое из них сразу направляются ко мне.
– Сесть! – командует тот, что поближе, – Вытяни руки!
Я подчиняюсь. Один из них хватает левую руку, другой достает наручники и защелкивает браслет на моем запястье. Не туго, не пережимая сосуды, но и так, чтобы при всем желании снять не получилось. Второй браслет щелчком крепится на специальный стальной крюк. Теперь я прикован к стене и не могу отойти от нее дальше, чем позволяют наручники.
Стражники тут же теряют ко мне интерес и отходят к своим товарищам. А те, тем временем, вносят в камеру и раскладывают среднего размера сборный стол, возле него ставится уютное мягкое кресло. На столе появляется бутылка вина, пара тарелок с закуской. Бокал правда, только один, из чего я делаю вывод, что меня угощать не будут.
Морщусь от яркого света – стражники включили настольный фонарь. Он разогнал тени, осветил убогую обстановку камеры и мое, не менее убогое, одеяние.
За время, что нахожусь тут, я успел привыкнуть к полумраку, который с трудом создает тусклый старый светильник, висящий под самым потолком. Теперь приходится прикрыть глаза рукой, защищая их от почти дневного света фонаря.
Накрыв на стол, стражники удаляются. Я остаюсь один, пристегнутый к стене, в не запертой камере.
Я жду, но ничего не происходит. Проходит пять минут, десять. Сидеть в таком положении неудобно, я ерзаю на кушетке, пытаясь, насколько разрешат наручники, принять наиболее комфортную позу.
Наконец, по прошествии получаса, в дверь входит человек в строгом деловом одеянии, с толстой бумажной папкой в руках. Это канцлер Рино Сципион собственной персоной. Все такой же, как раньше – невысокий, грузный, чуть облысевший, немного суетливый. Взгляд слегка уставший, но властный, волевой и, чего не отнять, проницательный.
Плотно прикрыв за собой дверь, Рино подходит к столу и, положив папку, усаживается в кресло.
– Добрый день, канцлер, – мой голос звучит на удивление противно, словно карканье ворона.
– Добрый вечер, Глеб, добрый вечер, – отвечает Рино, развязывая тесемки на папке и не поднимая на меня глаз.
Значит, сейчас вечер. Хоть какая-то информация. Счет дням и ночам я потерял довольно давно.
– Почему меня тут держат?
– А то ты не знаешь! Имеется вполне достаточно доказательств, чтобы повесить всех вас, всю команду, – канцлер раскладывает бумаги из папки в удобном ему порядке, – Но, учитывая старые заслуги перед Республикой, я все же решил лично побеседовать с тобой, перед тем, как передать дело суду.
– Надеюсь… остальных содержат в более комфортном месте.
Рино наконец удостаивает меня взгляда.
– Беспокоишься за девушек? Напрасно. Мы же не изверги. Они проживают во вполне достойных условиях, с учетом своей специфики.
Ох, какая расплывчатая формулировка. Слышал я про такие тюремные казематы, что полностью блокируют любую магическую активность – специально, чтобы содержать сильных заклинателей. Вот только что-то я сомневаюсь, что условия там лучше, чем в моей камере. Хорошо, если не хуже. Хорошо, если не держат моих подруг связанными по рукам и ногам, с кляпом во рту – чтобы, значит, не колдовали.
– В чем нас обвиняют? – спрашиваю я, устало вздохнув.
– Много в чем! – теперь канцлер убрал руки от бумаг и смотрит на меня в упор, не отводя взгляд, – Убийства, разрушения, терроризм, человеческие жертвоприношения, заговор с целью свержения власти… Достаточно? Список можно и продолжить.
Я пожимаю плечами и вымучиваю улыбку. Хочется сказать, что я ни в чем не виновен, только вряд ли эти слова помогут.
