Лязгнул тяжёлый засов, дверь пронзительно скрипнула, распахнулась, пропуская в каземат посетителя. Святой брат в серой рясе шагнул через порог и замер у входа, буравя узника немигающим взглядом.
– Юный де Креньян? Опять в гуще событий? Почему я не удивлён?
Ренард поднял глаза и скривился. Вот уж кого он не ожидал здесь увидеть.
– Тебя какими ветрами сюда занесло, дознаватель? – буркнул он, не потрудившись даже привстать с неудобного ложа.
– Старший дознаватель Северного Предела, с твоего позволения, – надменно поправил его брат Лотарь, выделив интонацией первое слово.
– Вон даже как, – протянул де Креньян. – А чего не Восточного? Или отец Бонифас тебя перестал привечать?
По лицу дознавателя пробежала сиюминутная тень. Стало понятно, что тема для него неприятная.
– Не твоего ума дело, – грубо отрезал он и нахмурился. – Я бы на твоём месте проявил больше почтительности.
– С чего бы вдруг? – фыркнул Ренард, не переменив позы.
– Ну, хотя бы с того, что именно от меня зависит, какие методы дознания к тебе применить, – в голосе собеседника неприкрыто прозвучала угроза. – Мы, знаешь ли, не только разговоры умеем разговаривать. У нас такие мастера в штате есть – мёртвому язык развяжут. Смекаешь, о чём я?
– Ты ополоумел, брат Лотарь? Высокая должность в голову ударила? – с издёвкой усмехнулся Ренард. – Какие мастера, какое дознание? Тебе нечего мне предъявить.
– Не скажи, не скажи, – покачал головой серорясый. – Во-первых, причинение телесных повреждений воинам храма…
– А нечего было грубить, – перебил его де Креньян и поморщился, тронув кровоподтёк на скуле. – Ты бы лучше им о почтительности рассказал. Я Пёс Господень, а не бродяга с большой дороги.
– Во-вторых, – продолжил дознаватель, пропустив тираду узника мимо ушей, – сопротивление при аресте и нанесение побоев представителям следствия.
– Скажешь тоже, побоев, – отмахнулся Ренард и охнул от боли в ушибленных рёбрах. – Подумаешь, заехал кому-то раза два в ухо. Мне вон тоже досталось, да и сомневаюсь я, что арест правомерный…
– Досталось, и поделом, – наставительно молвил брат Лотарь, не дав ему закончить, – а заехал ты не кому-то, а братьям при исполнении. А это уже преступление против святой инквизиции. Причём вопиющее.
– Эва загнул. Преступление против святой инквизиции, – передразнил собеседника де Креньян. – Я воин Господа нашего, и делаю как бы не побольше, чем ищейки святого дознания. Не находишь?
– Это просто замечательно, что ты упомянул о своих так называемых делах, – расплылся в людоедской улыбке брат Лотарь. – Как раз о них и пойдёт разговор.
– Не о чем здесь разговаривать, – насупился Ренард. – Мои дела тебя не касаются.
– Отнюдь, – не согласился церковник. – Очень даже касаются. Сам расскажешь, или позвать экзекуторов?
Де Креньян решил, что экзекуторов звать пока рано, и слегка сдал позиции.
– Ну, зачем же такие крайности, – буркнул он уже без прежнего вызова в голосе. – Чего рассказать-то тебе?
– Вот то-то же, – довольно прищурился дознаватель. – Что случилось в резиденции комтурства?
– Комтурство атаковали чужане, мы защищались…
– И вдвоём прикончили матёрого Башахауна, – завершил за Ренарда фразу брат Лотарь и в приступе гнева стукнул по стене кулаком. – Совсем за дурака меня держишь, юнец?!
– А за кого тебя ещё держать, раз такие вопросы задаёшь?! – донёсся из соседнего каземата насмешливый бас. – Башахауна я завалил самолично. Сначала маслом облил и поджёг, а потом секирой добил. А малой тогда и вовсе под обломками башни валялся. В беспамятстве.
– Не верю! – крикнул брат Лотарь, чуть не захлебнувшись от негодования. – Там всё пропитано тёмной волшбой!
