Я готовилась к восхождению на Фишт, вторые сутки воспеваю мантры. Учусь справляться со скукой, что вовлекает нас нашим внимание в истории, события этого иллюзорного мира. Мой Ум и Я, в качестве наблюдателя стали отдельными друг от друга. Я наблюдала за ходом мыслей в моей голове, а Ум искал утечку, искал тему для нашего с ним вовлечения и развлечения.
На весь дом пела колонка по имени Ом. Я сидела на своем любимом кухонном диване и в микрофон пела мантру Харе Кришна. Я отслеживала приходящие на ум мысли и задумалась над одной темой:
– Почему, когда люди приходят в круг новых, еще хорошо не знакомых людей, то во время первой встречи каждый из присутствующих зажимается, стесняется, не проявляет себя, корчит культурного, воспитанного. Что в каждом есть такое, что при знакомстве, каждый старается прятать? Получается то, что в моменте притворства, человек отвергает свою истину, он бессознательно стыдиться себя, поэтому меняется и подстраивается под общество, обстоятельства, присматриваясь к тому, как его воспринимает окружение.
Неожиданно мои думы прервала Мангалам, что позвала меня с крыльца в открытую парадную дверь:
– Шиванги, там девчонки пришли к Шивалингаму.
Услышав ее, с радостью, подобной той, что может быть у ребенка, к которому пришли друзья играть с ним в любимую игру, с улыбкой до ушей я вышла из дома и увидела трех девчонок, с одной из которых мы познакомились в прошлом году.
– Привет! – радостно я обратилась к ней.
– Я вот привела девчонок к Шиве! – улыбалась в ответ мне Джипри. – Знакомьтесь!
Она перечисляла имена девчонок, которые я даже не слышала. Выйдя из чтения мантр, мой ум еще не понимал кто они и что они тут делают. Ум думал, как реагировать на происходящее.
Я смотрела на трех девиц, которые присели рядом с Шивалингамом, во главе Джипри, которая присела в мое кресло-качалку позади всех.
– Давайте петь мантры! – предложила я и побежала на кухню за колонкой.
Вынесла на улицу и включила любимый киртан Кришне. Пела в микрофон, иногда давая девчонкам попеть вместе со мной. Я наблюдала, что мантры Кришне они не знали. Они зажимались, притворялись, были скованные стеснением.
– «Удивительно, я только что подумала об этом и вот он, пример зажатости, предательство самого себя. Не быть настоящим, значить дать себе оценку, что ты какой-то не правильный, возможно ложный, тебя не примут и не поймут» – я наблюдала новых людей, что пришли в мой двор, зажались, испугались чего-то нового. – «Удивительно, они сами себя осуждают, они сами считают себя не хорошими, грубо говоря, раз не позволяют себе быть свободными от представлений какими я должна их видеть.»
Я пела в микрофон сорванным голосом, но все равно это звучало и сильно, и красиво одновременно. Пела и наблюдала за всеми пришедшими гостями. Джипри дергалась. Бегала по нашему двору в поисках своей собаки, с которой они пришли:
– Цезарь. Где Цезарь. Он молодой. Он зашел во двор, но его нигде нет. Куда он подевался!?– крутила по сторонам она головой, обошла весь двор и пошла искать свою собаку за ворота.
Я остановила пение мантр, потому как очевидно девчонки не практикуют пение Кришне, не практикуют долгое пение. Джипри, уже погруженная в суету, поднимала всех на поиски собаки.
– Я пойду искать Цезаря с вами! – положила я микрофо, и мы все вышли за двор.
Быстрым шагом шли в сторону их дома. Суета ощущалась каждой клеткой и тогда я сказала:
– Да что за суета из-за собаки?! Надо расслабиться и спросить, где пес сейчас? Мы найдем его внутренним взглядом!
Я отошла подольше от девчонок, и сама себе вслух сказала:
