Полевой лагерь был временным шрамом на теле красной пустоши. Десятки палаток, утоптанная земля, запах дыма и нервного пота. Вот уже несколько дней Шин был здесь, и иллюзия свободы, купленная ценой контракта, быстро сменилась новой рутиной. При выходе из «учебки» ему, парадоксу с навыками ветерана и душой новорождённого, присвоили звание капрала и всучили в подчинение десяток рекрутов, «прошедших» подготовку, как и он сам, всего несколько недель назад. Это оказалось той ещё морокой. Он видел их ошибки, их страх, их неуклюжесть, и его тело знало, как это исправить, но разум не мог подобрать нужных слов, кроме коротких, обрывистых команд.
Первые несколько дней были пеклом Хаоса – муштра. Лейтенант Родрик, молодой аристократ с уставшими глазами, чертил на песке схемы, говорил о флангах, о построении «каре» и «стеной щитов». Его слова были чёткими и правильными, но для рекрутов после учебки реалии боя были совсем другим. Затем наступало время мастер-сержанта Эльдара и главного сержанта Тиллы. Они не объясняли – они вбивали науку боя в тела новичков. Удар древка копья по затылку за неправильный разворот, выволочка за брошенный щит. Шин смотрел на это, и его нутро скручивало странное чувство. Он видел их ошибки ещё до того, как их замечали инструкторы. Его тело знало, что этот парень держит меч как топорище, а тот неправильно распределяет вес, и его легко сбить с ног. Но он молчал. Он был таким же, как они. Просто зелёный капрал, которому повезло.
Десять дней они прочёсывали пустошь. Десять дней давящей жары, скрипа снаряжения и вкуса пыли во рту. Эти вылазки были ознакомительными, но напряжение висело в воздухе так плотно, что его можно было резать ножом. Каждый камень, каждый холм казался засадой. Новички вздрагивали от любого шороха, и Шину приходилось рычать на них, чтобы привести в чувство, хотя у него у самого холодок бежал по спине. Им просто везло. Но он на уровне инстинктов понимал: везение не может длиться вечно.
В пустоши не было армий. Здесь бились отряды. Шин понял это быстро. Огромному войску здесь не прокормиться и не спрятаться. Война здесь была делом быстрых, жестоких стычек. Ударь, убей, забери, исчезни. И орки, как он понял, были мастерами такой войны.
Они шли уже несколько часов. Солнце висело в зените, превращая воздух в дрожащее марево. Шин оглянулся на своих людей. Их лица были красными, мокрыми от пота, взгляды – тупыми и уставшими. Внезапно тишину разорвал пронзительный, отчаянный свист. Сигнал дозорного. Тревога.
Все замерли. Шум прошёл по рядам, как змея по сухой траве. И тут они появились. На гребне холма их тёмные силуэты вырисовывались на фоне багрового солнца. Орки.
Их было не десять и не пятнадцать. «Двадцать пять… тридцать… тридцать пять, – с точностью на глаз посчитал разум Шина, пока его сердце ухало где-то в горле. – Пятеро на зверях. Тяжёлая пехота. Это не набег. Это будет бойня».
Это были не просто дикари с дубьём. Их грубые, но функциональные кольчуги были усилены кожаными и металлическими пластинами. На головах – шипастые шлемы, из-под которых сверкали налитые кровью глаза. В руках – огромные, зазубренные топоры, секиры и длинные копья. Всадники, восседавшие на лохматых, похожих на гиен-переростков тварях, были закованы в броню ещё лучше. Их звери, приземистые и мускулистые, двигались с кошачьей грацией, и было видно, что копейный строй для них не преграда.
Родрик не растерялся. Его голос, спокойный и твёрдый, разрезал нарастающую панику.
– Стрелки, на холм! Занять позицию! Пехота, стена щитов! Держать оборону у подножия!
Колонна с лязгом и панической руганью начала перестраиваться. Это не было слаженным манёвром из учебников. Солдаты, задыхаясь от страха и жары, спотыкаясь, карабкались на невысокую, но крутую возвышенность. Арбалетчики, среди которых был и Шин, занимали позиции, их пальцы дрожали, мешая вставлять тяжёлые болты в ложа. Внизу пехота пыталась сомкнуться в стену щитов. Щиты стукались друг о друга, копья выставлялись под разными углами. Это был не строй. Это была толпа перепуганных людей, пытавшихся спрятаться за деревом и железом.
