Не в райском саду, а на горных вершинах
Спит крепко лаванда, как будто в перинах.
Забыла свой запах, цветет без волнений…
Мария Святая с бельём на колени
Склонилась тихонько над цветиком малым –
Младенца пеленки она расстилала.
Воспрянул цветок, и вкус пробужденья
Принёс ветерок, сея благословенье.
Чуть терпкие ноты, немого терпенья,
Есть сладость любви в сём малом творении.
Ожили в цветке вдруг от Духа Господня,
Что вечность вокруг провалилась в сегодня.
Легенду сложили такую в народе,
Чтоб славу мы пели Христу и свободе!
Молитва царицы Анны Византийской
1. Лаванда
988 год от Рождества Христова
Пряные ароматы уходящего лета доносились с полей. Новое созревало, буйствовало, колосилось. А старое беспощадно умирало. Меч Перуна в последний раз пронзал горизонт, оставляя глубокие раны древнего и дикого далеко позади. Прошлое всегда умирает медленно, в мучительных конвульсиях. Уходя, оно наносит еще множество смертельных ран. Так было и сейчас.
– Вокруг меня тьма! – закричал Владимир, – дайте огня! Огня!
Он метался в своем безумстве и рычал от беспомощности – дикий, сильный, своевольный владыка. Глаза его были как угли, полны слепой ярости. Это была борьба обреченности с верой. Тяжелый жар шатра невыносимо лип к телу.
Внезапно тонкий дух лаванды едва пробился сквозь парусину. Желанная прохлада опустилась на голову великого князя. Он схватил узкие запястья и приложил ладони к глазам. Раздался звон кружевных браслетов и янтарные градины глухо упали на мягкий настил. Она не противилась.
– Анна! – заклокотало в горле Владимира.
– Тише, Владимир. Тише. Посчитай удары сердца, пока я осматриваю тебя. Анна положила свои тонкие прохладные пальцы на веки князю. Невероятное спокойствие обволокло громадную фигуру правителя. Он вяз в глубине тех ее неясных, но мягких, нараспев произносимых речей, которые она завела, возложив одну ладонь на голову, а другой, прикрыв очи великого князя. Казалось, что это был вовсе не греческий язык, а песня без слов, из которой то и дело сами по себе рождались образы и смыслы, открывающие истину слепым глазам Владимира. Приготовили баню, масла и курения. Голос Анны становился прерывистым: то всплывал, то терялся в бреду. Владимир силился посмотреть в милое лицо будущей жены. Но тщетно. Словно отражение луны, оно затуманивалось, растворялось и исчезало у него из виду.
Ночь терзала кошмаром. Небеса прорвало. Потоки вод беспощадно обрушивались на грешную землю. Он бежал по скользкой глине в полной темноте, беспрестанно спотыкаясь и проваливаясь в теплую болотистую жижу. Нащупав одной рукой твердую почву, он медленно вставал на четвереньки, прижимая какой-то сверток к груди. Вдруг Владимир в ужасе обнаружил почти бездыханного младенца на руках. Он метался до рассвета в своей постели, словно зверь, сражающийся за жизнь из последних сил. Изнемогая, князь упал на колени. Светало. Кто-то протянул ему изувеченные руки и помог встать. Владимир забылся до полудня целительным сном.
2. Чудо
За девять месяцев до описанных ранее событий.
Князь проснулся в чистой постели. Узкая полоска света виднелось в глубине шатра. Не подавая голоса, он встал. Нужно было дать важные распоряжения. Тяжкая босая нога ступила на теплую, освещенную часть грубого шерстяного настила. Луч света, пробивавшийся сквозь завесу шатра, на миг ослепил Владимира. В радужных кольцах, поплывших в глазах князя, замерещился женский лик: кроткий и милостивый, но вместе с тем уверенный и непоколебимый. Необузданное сердце варвара обожгла нелепая мысль: «Чудо! Мне нужно чудо!». Голоса в стане заставили его отвлечься от странного видения.
– Пустить ко мне! – загремел великий князь и добавил, – питья и еды –немедленно.
