– Ну куда тебя опять понесло, Марина? На Шри Ланке были террористы и змеи. Даже не знаю, что хуже. На Камчатке чуть медведь не сожрал.
– Мама, ну не начинай. Не сожрал же.
– Чего тебе дома не сидится? Есть же дача и река рядом, летом малина созреет, – не унималась мама.
– Терпеть не могу малину.
– А сейчас-то куда?
– На остров Банда Нейра.
– Банда что? Это вообще где? И что там опять: крокодилы, людоеды?
– Нету, нету там крокодилов. Если будут – у меня появится новая сумочка. Максимум, акулы, но маленькие, не больше трех метров.
– Хоспади, дай ей ума!
– Ну все, мам, пока, у меня самолет сейчас взлетает.
Я отключила телефон и попыталась уснусть. Не скажу, что это путешествие началось для меня легко. Перелет Екатеринбург- Москва, Москва-Ташкент-Джакарта обессиливал, а неприятности начали валиться буквально сразу после посадки. Местные боги гневались на меня, заранее зная, что менталитета и правил здешнего мира я не приму.
Изрядно замученная я выгрузилась из самолета и направилась по коридорам аэропорта «Сукарно Хатта» вместе с толпой пассажиров в сторону пунктов паспортного контроля. Меня остановили на стойке оплаты визы по прибытии. Персонал наотрез отказывался принимать старые доллары, хотя и в новых индонезийцы за кассой, судя по их растерянному виду, мало разбирались и вряд ли смогли бы отличить подделку от оригинала. Критерий был один – наличие блестящей защитной полосы.
Валюта у меня была 2008 года, и попытки убедить принять бесполосные купюры результата не приносили. При этом аэропортовый стафф тут же объяснял, что поменять olds доллары на рупии можно в этом же терминале в отделении банка. Но, чтобы дойти туда, нужна была виза. Сами они мои деньги идти менять в банк отказывались. Круг замыкался, а мне светило застрять тут на неопределенный срок.
Я уже представила себя в роли персонажа Тома Хэнкса из фильма "Терминал", несколько месяцев жившего в аэропорту. Ремонтных работ в здании не было, и подрядиться мастером-отделочником по примеру киногероя не светило. Надо было срочно учиться чистить ботинки белым людям за 2 доллара и при этом широко улыбаться: "Спасибо, добрый господин".
Оплачивать что-либо моей банковской карточкой тут и вовсе не представлялось возможным, а вся полезность ее формулировалась коротким слоганом «Карта «Мир» – идите с миром» с указанием дальнего пункта следования, по которому русские граждане обычно направляют особенно надоедливых собеседников.
Мне попыталась помочь пассажирка из нашего самолета Алина. В незнакомой стране нас крайне быстро сблизил финансово-лингвистический вопрос. У меня не было новых денег, но имелось хоть какое-то количество английских слов, достаточных для заполнения документов по прибытии, а ее английский был практически обнулен, зато наличествовала принимаемая в Индонейзии узбекская виза. Правда, перевести на нее рубли с российской карты не получалось, а от моих купюр Алина воздерживалась.
Не теряя надежды и сделав максимально жалкие глаза, я обратилась к пассажирам у кассы с просьбой поменять старые доллары на новые.
– Простите, не могли бы вы мне помочь? Я имею только старые доллары, – на ломанном английском пыталась объяснить свою проблему.
– Да? – с деланной улыбкой ко мне обернулась американка, но дослушав до конца, менять валюту отказалась, не снимая с лица выражения фальшивой вежливости «мы вам так сочувствуем, так сочувствуем, но идите на фиг, пожалуйста».
Ситуация повторилась с несколькими европейцами, вооруженными, как выяснилось, исключительно кредитными картами. Градус моего отчаяния нарастал. Как же так? Неужели я тут застряну? Очень бы не хотелось. Только не сейчас. Ну, пожалуйста! Комок подступал к горлу.
