Растревожил звук. Отбивала такт ударами метронома распахнутая сквозняком форточка. Хлопала, бренчала, лязгала, заставив вернуться в сознание и открыть глаза. Потолок, знакомый до последней выбоины, поплыл и изогнулся. От такого зрелища тугим комком в груди заворочался страх. Она зажмурилась и быстро открыла глаза. Ничего страшного нет, это просто слёзы искажают реальность, а потолок вот он, такой же, как всегда: плоский, серый, ободранный.
“Блим, блим, блим” – словно будильник, стучала форточка расхлябанным замком. В голове вертелась мысль: “Будильник, подъем, надо встать”. Она завозилась на жесткой кровати, подтянулась, тело отозвалось острой болью, отчего в глазах потемнело, сознание стремительно убежало из реальности, предоставляя телу самостоятельно справляться с командой “подъём”. Форточка бьется под сквозняком: “Блим, блим, блим…” И вторит ей металлическим лязгом открывшийся электромагнитный замок двери палаты. “Бли…м–ги… бли…м–ги…бе…ги,.. бе–ги!”
Рука уперлась в шершавую стену, ноги жжет холод кафельного пола, жгуты от катетера запутались вокруг колена, словно скользкая змея. “Беги!” – раздается одновременный грохот форточки и двери: “Беги–ги!”
Она делает шаг. Пол опасно приближается, тело теряет равновесие, она наступает на шланг катетера, и снова боль пронзает её от паха до макушки. Вспышка в глазах, но тело движется, ему хочется жить. Это ей хочется жить. Одна-единственная мысль бьется жилкой по виску: “Прочь… прочь… прочь отсюда! Пока тюремщики и мучители не опомнились, пока двери открыты. Беги!”
И она пошла за звуком, придерживаясь рукой за стену, шла на этот стук. Ну, как шла, она еле-еле переставляла ноги в такт ударам, задыхаясь и грозясь упасть на каждом шагу от слабости. Пол предательски менял положение в пространстве, желудок пытался выскочить наружу. Мокрая от пота больничная операционная рубашка противно липла к коже. И только пульсирующая в голове мысль: “Беги!” заставляла двигаться.
Стена палаты, наконец, закончилась. Она с удивлением смотрела на свободно болтающуюся дверь. Впервые за всё её пребывание здесь путь на свободу был открыт. Откуда сквозняк в больнице? В этом особо охраняемом учреждении для тех, кому отказано в праве на свободную жизнь. Но незакрытые окна и дверь её тщательно охраняемой палаты вслед за движением ветра брякали разблокированными замками, устраивая концерт. Этот разноголосый оркестр лязгающих, звякающих, стучащих и скрипящих инструментов был самой прекрасной для неё музыкой. Увертюра свободы!
Она робко толкнула дверь палаты. За ней тусклый коридор с тремя окнами, едва освещаемый аварийным светом. За окнами серой стеной шумит ливень, литаврами и барабанами гремит гроза. Теперь по коридору направо, там будка охранника, санитарный пост отделения судебной психиатрии. Над ним тускло светится зеленая вывеска с бегущим человечком. Она оценила расстояние до манящего свободой человечка – тридцать два. Тридцать два мучительных шага до заветной таблички “Выход”.
За коридорными решётками – будка охранника-санитара. Он следил в основном за тем, чтобы пациенты трёх палат не сбежали, несмотря на сигнальные браслеты, принудительную кому и накрепко закрытые двери с окнами. Этот охранник заботился о том, чтобы другие обитатели больницы не совали нос в «судебное психиатрическое отделение», мол, здесь буйные и очень-очень страшные психи. В тусклой подсветке аварийки надпись «Судебная психиатрия» спровоцировала набор бессвязных мыслей и образов: рука, открывающая дверь, быстрый укол в изгиб локтя, испуг в груди, сползающее по косяку тело. Свет, боль, темнота, безумие. И снова страх и боль. Машет рукой бегущий человек на зелёной полоске над дверью, бьётся молоточками в висках: “Беги!”.
