Октябрь 1991 года
За стеклянными окнами аэропорта Внуково призрачный свет фонарей
расползается желтыми пятнами по намокшему за день асфальту.
Холодный осенний дождь не прекращался до самого вечера, Михаил
Игнатов, опасался задержки рейса, но вроде бы пронесло.
— Телеграфируй, как доберешься до места. Переговоры на послезавтра
назначены? Сразу по окончании свяжись со мной по межгороду, Миш.
Знаешь, я в некоторой степени даже рад, что ты улетаешь из Москвы.
Сейчас везде неспокойно, но здесь — особенно, — провожающий Михаила
мужчина, говорил негромко, оглядывался по сторонам, будто опасался,
что кто-то подслушает. — Реформы неизбежны, плановая система
экономики приказала долго жить. Скоро начнется большая драка за
раздел самых лакомых кусков социалистической собственности. Мы,
безусловно, приложим все усилия, чтобы свое не упустить и вписаться
в новые реалии.
Ты только подумай, нам уже не придется отправлять кормовые фосфаты
через Находку в Австралию, ждать, когда австралийцы оплатят
компьютеры во Франции, и отправят эти компьютеры к нам. А пока,
никуда не денешься, придется потерпеть, поработать по старой схеме.
Миш, я очень надеюсь, что тебе если удастся договориться в порту об
увеличении объемов отправки. Надо успеть, пока цены на оргтехнику
держатся.
Михаил слушал провожающего вполуха. Все сто раз обсуждалось,
сколько можно одно и тоже мусолить.
Уж скорее бы объявили посадку на рейс, и ещё бы соседнее кресло
досталось адекватному пассажиру. Избави Бог, если мамаша с ребенком
соседями окажутся...
Подумал, увидев у стойки регистрации, хорошенькую девушку с трудом
удерживающую на плече спортивную сумку, а на руках — спящего
ребенка, одетого в синий комбинезон.
Совсем молоденькая — лет двадцать от силы, куда интересно летит,
неужели тоже в Приморский край? Куртка на ней, совсем легкая не по
сезону.
— Таня!
К молоденькой мамаше подбежала запыхавшаяся девица с какой-то
странной штукой подмышкой. Трость не трость, с колесиками...
Коляска. Девица проделала некую манипуляцию, трость превратилась в
детскую прогулочную коляску.
Усадили ребенка. Несерьезно. Простудят парня.
Мамаша полезла в сумку, достала маленькую баночку, и кажется,
чайную ложку, завернутую в бумажную салфетку. Да, ложку, развернула
ее, а салфетку в карман куртки сунула, присела перед коляской на
корточки. Зачерпнула ложкой из банки, поднесла ко рту
ребенка...
Малыш ел с удовольствием, не кочевряжился, не пытался увернуться,
открывал рот будто проголодавшийся птенец.
— Миш, ты какой-то рассеянный.
— Нормальный я, дядя Саш. Просто мы уже неделю одно и тоже
перетираем. Не волнуйся: все усвоил, все сделаю. Ты тут сам смотри,
аккуратнее. Если у кооператива всё же отберут разрешение на экспорт
нефтепродуктов, в обмен на поставки товаров повышенного спроса, то
сильно не упирайся, обойдемся оргтехникой.
— Формулировка веселит: товары повышенного спроса. На что он сейчас
не повышенный, спрос? В магазинах пустые прилавки, — ухмыльнулся
дядя, в ответ на его слова.
— Витрины пустые. Но и с покупательной способностью у населения
туго. Повсеместно задержки зарплат.
— Это да.
Наконец, пригласили проследовать на посадку. Михаил распрощался с
провожающий родственником.
Влажный ветер обдал лицо, легкий запах керосина, а может выхлопных
газов от поданного для доставки пассажиров к самолету автобуса,
щекотнул нос.
Молодая мамаша с ребенком в нелепой коляске, и сумкой через плечо,
замешкалась перед входом в автобус.
— Давайте, я помогу, — Михаил подхватил коляску с ребенком, занес в
салон.
— Спасибо, — испуганно взглянув, поблагодарила молодая
мамаша.
Чудная какая-то. Ехала бы на поезде, раз боится летать на самолете.
Проворчал про себя.
