Лена открыла дверь и сразу же заметила что-то необычное.
– Случилось что-нибудь? – спросила она своим всегда спокойным воркующим голосом. Сейчас он меня раздражает, мне не хочется её прозорливости, и я не готов делиться.
– Нет, ничего. Я немного поработаю. Ко мне не входить, ладно?
– Пожалуйста, да я и ухожу сейчас, у Пашутки собрание в школе.
– Вот-вот, очень хорошо.
Я вошёл в свой кабинет и плотно прикрыл дверь.
– Тогда я ухожу.
Старая заметка в журнале, телеграмма: «Срочно вылетай лагерь. Случилось большое несчастье. Каратаев». Все газеты с соболезнованиями я сжёг, не мог вынести – эти с юности знакомые, звонкие имена – в траурной рамке. Эта смерть казалась такой случайной, непоправимо нелепой! и горы фотографий. Горы… горы… Мог ли я знать тогда, в самом начале пути, какой страшной жертвы вы потребуете от меня за вашу дружбу? Страшна была не только гибель молодых, здоровых, цветущих человеческих существ сама по себе, но грубая реальность смерти: их обезображенные тела, обмороженные конечности. Долго потом я ни одной ночи не мог уснуть без того, чтобы не видеть перед собой вновь и вновь эту картину: чёрная рука на белом снегу. Сколько жён и мужей вынудили потом своих половинок оставить это увлечение навсегда. Но что ж… слишком поздно. Человеческое жертвоприношение уже совершилось. Их было девять. Восемь женщин и Резников. Марина, помнится, говорила мне, что девять – это её магическое число. Двойственное. Оно приносит и счастье, и несчастье одновременно.
Долго же я ждал этого момента, когда боль и необходимость высказаться не будут спорить друг с другом, а сольются воедино, и тогда я сяду и напишу. Всё. Как помню, как получится. У меня уже всё приготовлено, всё под рукой. По правде говоря, я не раз уже пытался начать, а потом всё рвал и перечеркивал. Это было не то, не правда, да и боль потери была ещё слишком, слишком острой. Эта «писательская» мука стала моей хронической болезнью. Да и кто сказал, что я смогу одолеть эту глыбу? Я ведь не писатель! Да, но я – Самый Большой Друг, а положение, как говорится, обязывает.
Сколько лет прошло! И чем дальше, тем ярче. Чем дальше, тем неизбежнее. Только теперь я начинаю понимать многое из того, что раньше казалось таким запутанным, загадочным и непонятным.
Но я нашёл свой ключ.
