Из соседней комнаты доносились звуки музыки и шорканье подошвы туфель о пол. Гладкий и отполированный до такой степени, что становился главным врагом всех присутствующих – один неуклюжий шаг мог превратить весь вечер в катастрофу. Хвойный запах лака только мутил мысли в голове, и многие забывались. Для молоденьких девушек грохнуться ногами кверху в своих дорогих платьях из шёлка – и Святые знают из какой ещё ткани – может стать концом всего. Какой молодой господин посмотрит на такую неряху? А ведь каждая из них надеялась привлечь если не внимание одного из четырёх принцев – многие, конечно, мечтали именно о Первом – то хотя бы какого-нибудь влиятельного продолжателя рода. Казалось бы, глупость да и только, но для некоторых это было делом жизни.
Для холостых принцев, детей правителей Домов и просто влиятельных людей Рэддхема, эти вечера всегда были не менее мучительны. Слоняться по огромному залу, следя, чтобы каждая складка твоего платья или костюма лежала идеально правильно, ровно; чтобы подол юбки или плаща не задирался выше положенного, а ещё осанка и много чего в придачу. Роскошь мероприятия никогда не перекроет все эти минусы. Тебя наряжают, как куклу. Ставят в одну позу и натягивают на лицо улыбку, с которой предстоит стоять весь вечер. Есть ли в этом веселье?
Девочка вытягивает ноги по мраморным ступеням. Спина прижимается к резным кованым перилам – каждый листик и цветочек больно впивается в кожу, но девчонка стойко выдерживает это, оставаясь сидеть на месте. Её голова опущена вниз, и длинные пряди светлых волос нагло лезут в лицо, грозясь выколоть глаза. Девочка тихо фырчит, отрывая руки от коленей, и убирает пряди за уши. Платье на ней безбожно помялось и немного задралось в районе худых ног. Шёлковые туфли и вовсе валялись на ступеньках ниже. Ох, её мать схватилась бы за сердце, увидев дочь в таком неряшливом виде.
Девочка прикусывает губу и улыбается, спуская одну из ступней вниз. На коленях, прямо поверх смятой ткани платья, лежат белые листы бумаги. Между указательным и средним пальцем зажат остро заточенный карандаш, и девочка крутит его меж пальцев, задумчиво при этом блуждая взглядом по белому листу, что исполосован линиями. Они расползались – где-то чёткие, где-то достаточно тусклые. Но все под конец сходились в рисунок. Это был юноша. Статный, с хорошо уложенными волосами. Его взгляд – даже через рисунок – казался холодным. Если выражаться более «прозаично», то даже «острым» в каком-то смысле. Чёткая линия подбородка. Проведи пальцем и обязательно надрежешь кожу. Это был не просто человек. Достаточно просто взглянуть на него, и тут же становится понятно, что за сила плещется в черноте его глаз.
Быстрый рисунок получился на удивление похожим на оригинал. Девочка даже поёжилась, подхватив листок и перевернув его рисунком вниз. Лист приземлился на пару ступенек выше, и больше она в его сторону так и не посмотрела. Потому что четвёртый принц пугал её. Своей отстраненностью не только от семьи, но и от всего общества Рэддхема. Наверное, только он мог так открыто показывать своё презрение. Его взгляд был всегда будто бы с высока, слишком горделивым. Даже когда дело касалось её – двенадцатилетней девочки. Как будто она была в чём-то виновата. Возможно, сказали бы вы, виной тому было большая разница в возрасте, но даже его старшие братья смотрели на маленькую Правительницу Дома воды с большим уважением и добротой. По крайней мере, в их глазах не было столько призрения исключительно к её персоне. Словно во всём этом мракобесии была только её вина. Словно она, девочка двенадцати лет от роду, что-то да решает.
