Тридцать пять лет назад…
Феликс Блэквелл стоял на обрыве скалы и смотрел вдаль. Белым покрывалом снег накрыл доли́ну, скрывая следы бесовских волков, что стаями покидали центральный Сакраль, двигаясь к северу.
Герцог вытянул вверх руку, чуть согнутую в локте, куда через пару мгновений приземлился золотисто-бурый беркут Дикон:
– Ну? – спросил Феликс у птицы и усилием мысли проник в память птицы. Он гладил красной от мороза рукой по золотистым перьям, – Молодец, мальчик!
Герцог улыбнулся новостям, подбросил птицу в воздух и телепортировался в Форт Аманта, из которого Дикон принёс новости.
Он появился внезапно в самой отдалённой и самой маленькой спальне замка, где без движения лежала Эванжелина Вэйнс, а рядом с её кроватью стояла колыбелька, в которой молодая Линда Трэй качала младенца. Линда вскрикнула, услышав движения в комнате, и схватила вязальную спицу для самообороны, но Герцог стоял как вкопанный и смотрел за происходящим круглыми от удивления глазами.
– Не место вам здесь, мой Лорд! – испуганно сказала Линда и тревожно посмотрела на младенца, который тихо захныкал.
– Чей… – начал Феликс отрешённо, – Откуда здесь ребёнок? И почему… Эва без сознания?
Он чувствовал колебания воздуха, циркулирующего по её организму, но, будь она спящей, то обязательно бы уже очнулась.
– Ох, Лорд Блэквелл… – покачала головой женщина, – Не гоже мне вам это рассказывать. Эванжелина против того, чтобы вы были здесь…
– Линда, говори немедленно, или я тут камня на камне не оставлю! ЖИВО! – крикнул он, – Что с Эвой?!
– Две недели назад она почувствовала слабость. Её синие глаза… посмотрите! – они подошли к спящей Эванжелине, и Линда приоткрыла веко, – Они выцвели, и я такого никогда не видела.
Сиделка говорила тихо, нарочито спокойно, хотя слышно было, как она то и дело запинается, подбирая слова. Блэквелл сел на край кровати, приподнял голову своей любимой женщины с трепетом, осмотрел побелевшие зрачки.
Пальцы с жадностью зарылись в тёмных волосах Эвы, в мыслях гулял хаос, а бездействие убивало всесильного Феликса Блэквелла.
Он настолько погрузился в раздумья и свою боль за любимую, что забыл о присутствии Линды, и уж тем более о хныкающем свёртке, который в этот момент сильно раздражал и был вообще не к месту.
– Я чувствую что-то… – прошептал Феликс, – Что-то новое, что-то совсем другое…
– За эти месяцы многое изменилось, лорд Блэквелл, как и за последние дни.
– Новый уровень?
– Да. Беременность непростая. Сильный ребёнок, Эве пришлось догонять его уровень… а как сознания лишилась, магии ещё больше стало, её будто изнутри распирает.
Блэквелл резко повернулся к Линде, хотя смотрел вовсе не на неё, а на свёрток с успокоившемся младенцем. Всё вдруг стало очевидно, хотя он не знал, как реагировать. Маленький человечек, завёрнутый в зелёный плед, громко сопел, гоняя воздух, будто не мог надышаться, и Феликс знал эти движения воздуха: малыш нюхал.
– Оно… оно меня нюхает! – прошептал Феликс.
– Он, – поправила Линда и улыбнулась, – Его зовут Винсент! Хотите посмотреть?
Но в эти минуты Феликс Блэквелл почти не отличался от бездвижной Эванжелины, что прибывала в глубоком сне, поэтому он не смог ответить, лишь пожал плечами. Линда не стала ждать разрешения, а подошла и протянула свёрток, в котором находился серьёзный мальчик с не по возрасту осознанным взглядом.
– Две недели? – слабым голосом спросил Герцог, – Он выглядит… не так, как должен.
– Необычный малыш.
– Ох и глазищи! – улыбнулся он, – Неужели, правда, мой? Это же чудо!
Линда пожала плечами и подошла к канделябру. Зажгла свечу, поднесла ближе к мальчику, а ленивый огонь на фитиле зарезвился шалым пламенем. Когда свечу унесли дальше, буйство унялось. Снова ближе к ребёнку и тот же эффект. Феликс расцвёл, присмотрелся к ребёнку, нахмурил брови:
