Каждый день после школы Финн Грейстоун играл в бейсбол с чужим папой.
Он обожал эту игру с тех пор, как научился держать биту. Ему нравилось, как белый мячик описывает дугу на фоне синего неба и со стуком ложится в перчатку.
Еще ему нравилось, как папа Натали Мэйхью восклицает «Ну ты и ловкий!» – даже когда мяч проносится у Финна над головой и падает совсем не там, где нужно.
По правде говоря, Финн вообще любил играть.
Но с тех пор как две недели назад пропала его мама, всё обрело двойной смысл. Бейсбол перестал быть просто игрой.
Он стал обязанностью Финна.
Финну поручили отвлекать мистера Мэйхью. «Чтобы он был занят и ничего не заподозрил» – так объяснила Эмма, сестра Финна, когда они распределяли обязанности.
– Ты единственный, кто ещё способен выражать радость, – сказал Чез, брат Финна.
Чез отлично умел подбадривать. Десятилетняя Эмма была вундеркиндом и лучше всех разгадывала шифры. А двенадцатилетний Чез, единственный из всех, помнил, что случилось много лет назад, когда их папа был ещё жив. Как будто у Чеза в голове вспыхивали разные картинки.
А ещё была тринадцатилетняя Натали, дочь мистера Мэйхью, совершенно чужая Финну – но она заставила отца забрать к себе всех троих Грейстоунов, которым некуда было деваться. Она ловко обращалась с компьютерами и телефонами – и знала, что такое тайна. Она лучше всех умела хранить секреты.
Но Чез говорил так, как будто самым полезным было умение радоваться.
Как ни странно, мистер Мэйхью, наверное, думал, что это он развлекает Финна. Мистер Мэйхью не хотел, чтобы маленькие Грейстоуны слишком часто вспоминали, что их мама пропала, а на заднем дворе грянул взрыв – и что маму Натали полиция тоже до сих пор не может отыскать. Мистер Мэйхью не знал и половины того, что произошло на самом деле. Он не знал про секретный шифр, который Грейстоунам нужно было разгадать, чтобы вернуть своих мам. Не знал, что каждый вечер, пока Финн играл с ним в бейсбол, старшие дети отчаянно ищут путь в тот, другой мир, полный неведомых опасностей. И они пообещали Финну, что возьмут его с собой.
– Не говори Натали, – сказал мистер Мэйхью, запуская мяч в воздух, – но до её рождения я представлял себе отцовство так: я думал, что буду играть с ней, катать её на плечах… Делать всё то, для чего теперь она слишком большая – ну или она так считает. Мне и в голову не приходило, что быть папой – это ещё и менять подгузники и вытирать выплюнутый шпинат. По-моему, нет ничего мерзостнее шпината…
Финн не видел девочек красивее Натали. У неё были длинные тёмные волосы, которые волной ниспадали на спину. Когда в школе они читали сказку про прекрасную королеву, друг Финна Тирелл толкнул его в бок и шёпотом спросил: «Что такое грациозная?» И Финн ответил: «Ну, это как Натали Мэйхью».
А ещё Натали была сильной и упрямой, и она могла набрать целое сообщение большими пальцами, даже не глядя на экран, с необыкновенной быстротой! А если Натали чего-нибудь хотела, ей достаточно было склонить голову набок и поднять бровь – и мистер Мэйхью тут же говорил: «Ты права! Сегодня на ужин обязательно закажем пиццу». И так далее и тому подобное.
Натали была могущественной. И это слово подходило ей даже больше, чем «грациозная». Поэтому Натали вряд ли понравилось бы, что папа рассказывает, как менял ей подгузники и вытирал выплюнутый шпинат, когда она была маленькой.
Мяч ударился о самый край перчатки и вылетел. Финн бросился в погоню и схватил его прежде, чем тот скатился в пруд.
