Если у людей моего возраста будут правнуки, то их детство придётся на середину 21 века. Наши с ними детские годы будет разделять столетие! И что же им расскажут о нас их родители – наши внуки. Что мы были милыми старичками и старушками? Ворчливыми.. Добрыми… Или дряхлыми, но мудрыми, как Тортилла… Ужас!!! Если бы я была феей времени, я бы позволила взрослым консервировать себя в детском возрасте. Хотя бы ненадолго. И какое-то время они могли бы бегать, прыгать и играть со своими потомками в своём настоящем виде. Потому что очки с толстыми стёклами, палки и тёплые носки в летнюю жару – это тот ужасный грим, который накладывают на людей годы . А внутри они остаются мальчиками и девочками. Каждый из нас мог бы выбрать тот возраст, в котором он чувствовал себя самим собой. Кому-то было уютно в первом классе, кому-то – в выпускном, а мне, например, – в шестом и седьмом.
Первый раз я попала в детский лагерь санаторного типа, как бесплатное приложение к брату-отличнику. Брали только школьников. Потому мне велено было говорить всем, что я учусь в первом классе. Старшая сестра и брат сочинили для меня «легенду» и для верности таскали в школу: показывали парты и учили писать мелом на черной доске. Просто смешно! Я уже год занималась в музыкалке, дружила со второклассниками, писала прописными буквами и сама прочитала «Золотой ключик»! Какими бестолковыми становятся нормальные дети, когда взрослеют! Брату, который был старше меня ровно в два раза, полагалось за мной «присматривать». Как же! Сразу же по приезде он заболел дизентерией и провел положенное для отдыха время в изоляторе. Раза два, когда он выздоравливал, мне удалось переговорить с ним через щель в заборе и даже передать липкий комок конфет-подушечек, накопленных за несколько полдников. А он сунул мне в руку печенье. Был первый голодный послевоенный год. Каждый из нас, сохранивший редкое лакомство для другого, совершал маленький подвиг.
Брат покинул место своего заточения за день до отъезда.
––Никогда в жизни не поеду больше ни в какой лагерь, – сказал он с горечью. – Двоечников сюда нужно посылать!
В лагерь с тех пор он действительно никогда не ездил.
Меня же не остановил ни чай из солоноватой воды, ни несъедобное блюдо из морской капусты, ни то, что колтуны и насекомых из моих длинных волос мама вычёсывала частым гребнем не один день. Меня звало МОРЕ!
Когда мне исполнилось столько же лет, сколько было брату в лето нашей совместной поездки в Крым, я в очередной раз сама «заслужила» право провести целую смену в «Евпатории- санатории». В табеле у меня были пятёрки, а в выписке из лечебной карты соответствующий диагноз: хроническая ангина и что-то там про «шум в сердце».
«Полоскание горла морской водой и целительное плавание!» – огласил доктор Сливко свой вердикт. Я всегда видела его с кожаным ремнём на голове, к которому крепился рефлектор величиной с блюдце. В первом классе мне хотелось посмотреть, как он спит: снимает это блюдце и кладет на тумбочку или просто поворачивает его ребром. И ещё я собиралась выкрасть и забросить куда-нибудь подальше все его ужасные металлические палки с зеркальцами, которыми он лазил в рот несчастным больным детям.
«И ставил, и ставил им градусники…»
На сборный пункт в Киев приехали ребята из разных городов. В одну комнату собрали девочек, а в другую мальчишек. Родители остались на улице. Пока не пришли врач и медсестра, все толкались в четырёх стенах и искали знакомых по прошлым сменам. Медсестра принесла большую стеклянную банку с ватой на дне и ёжиком из градусников. Она была в белом халате, шапочке и круглых очках. Медсестра вынимала и встряхивала градусники и ставила их каждому подмышку. При этом она наклонялась, и очки, как лыжники с трамплина, съезжали на кончик её длинного носа. Она поправляла их тыльной стороной ладони. Сколько было детей – столько раз и поправляла.
