Шок. Наверное, именно из-за него я не
чувствовала почти ничего. Ни крови, стекающей по лицу, ни боли,
когда медики ловко вытащили самый большой осколок стекла и наскоро
скрепили лоскут кожи, срезанный почти до самого мяса.
Меня поместили в машину скорой помощи
и увезли. Синяки, сотрясение головного мозга, швы на лице.
Я выжила. А моему мужу не повезло. Он
погиб. Межсезонье… Ярослав ещё не успел «переобуть» автомобиль.
Обычная история, каких миллионы: он
не справился с управлением. Резкий поворот, автомобиль занесло и на
большой скорости впечатало в фонарный столб. Перед легкового
автомобиля «Nissan» сплющило, как гармошку.
Подушка безопасности в недавно
купленном авто не сработала, оно было подержанным. В машине была
установлена подушка-обманка. Надписи «airbag» на панели и руле
оказались лишь элементом предпродажной подготовки, потому что
машину с установленным муляжом можно продать успешнее.
Кто-то наварился на продаже этого
автомобиля, а я потеряла самое дорогое. Смысл своей жизни.
Дальнейшие дни проходили как во сне:
рядом суетились люди, что-то обсуждали и говорили о похоронах, о
цвете гроба и размере костюма на покойника. А я не могла даже
заставить себя посмотреть на Славу: его не было.
Тот, кто лежал в гробу, не был им.
Слава где-то в другом месте, он просто вышел… Вышел покурить и
заболтался с приятелем по телефону, как это всегда бывает…
Но сейчас он вернётся. Должен
вернуться. Он всегда возвращался, но сейчас у него очень важный
разговор. Очень-очень важный…
— Эй, эй! Надо на свежий воздух
вывести! Выведите. Сколько у гроба сидит? Как в отключке.
Меня выволокли силой на прохладный
воздух.
Начало ноября… Поздний вечер. Ветер
качает ветки деревьев и заунывно воет.
Ищу глазами мужа: он всегда стоял с
левой стороны крыльца, опершись спиной о стену, и курил. Но его
нет. Накатывает осознание произошедшего.
Опираюсь, как и он, об эту проклятую
стену, стараясь удержаться. Получается плохо. Ползу вниз,
обречённо, как дождевая капля, скатывающаяся по стеклу.
Меня подхватывают, хлопают по щекам.
Больно. Обжигает. Особенно с той стороны, куда наложили швы.
Прямо напротив моих глаз оказываются
зелёные омуты.
— С-с-слава? — шепчу я. — Слава?
Слава?
— Куда лезешь? Володя, уйди! Не
видишь, она от горя почти тронулась… Уйди, говорят тебе, только
хуже делаешь!..
— Идите на хрен все! — зло огрызаются
пухлые губы.
Славкины… Нет. Не его. У Славы нет
крошечной родинки над левым уголком губы. У этого есть. Это тот,
другой, брат-близнец Славы.
Владимир. Он подхватывает меня под
локоть и уводит прочь. Ноги подгибаются в коленях, как сломанные
спички. Слышу голос мамы:
— Куда ты уводишь Яну?
— Подальше отсюда, — отрывисто
отвечает Владимир, сажая меня на заднее сиденье автомобиля.
— Так нельзя, Володя, — пытается
образумить его моя мама.
— Вы, что ли, не видите, что ей
плохо? — резко спрашивает Владимир, яростно хлопая дверью
автомобиля.
Владимир и моя мама спорят. Так
громко, что слышно через закрытые двери.
— Ей и будет плохо, Вова!.. Муж
погиб. Яна и будет плакать и убиваться. Это естественно. Ей тяжело
сейчас.
— Надо увезти, чтобы она его хотя бы
не видела. Я же говорил, что не надо покойника в дом заносить!
— Как это не надо? Так положено! —
упрямится мама.
Она знает всё: как должно поступать и
как правильно делать. Поэтому Слава «ночевал» последний раз в нашем
доме.
— Кем, блядь, положено? Вы знаете,
как надо делать? Вот сидите и читайте молитвы у покойника. А Янину
нужно увезти. Завтра ещё похороны, а она после травмы не
отошла.
Мама ещё что-то пытается сказать,
докричаться до Владимира, но тот садится в автомобиль и
оборачивается ко мне:
— Ты как?
Смотрю в его-не его лицо, любимое и
ненавистное одновременно. Больно смотреть. Невыносимо.
