Погода с самого утра была хуже некуда. Холодный ветер беспощадно
качал деревья и срывал с них последние пожелтевшие листья. Природа,
казалось, готовилась к долгой зимней спячке, и яркое солнышко
постепенно уступало свое место серым тучам.
В большом роскошном доме известного политика и предпринимателя
Мартина Никса все суетились, бегая вверх и вниз по бессчетному
количеству мраморных ступеней. Кто-то негромко выкрикивал
распоряжения, а другие, тихо бормоча, их исполняли. На кухне шумно
кипели кастрюли, и злобно шипели сковородки. А в просторной,
светлой гостиной красиво расставляли фарфоровые тарелки, серебряные
блюда и хрустальные бокалы на белоснежной скатерти, предназначенной
для торжеств.
И вот большие старинные часы пробили шесть, а обитатели дома
засуетились еще быстрее, ведь через четверть часа мистер Никс
вернется с работы, а значит, все должно выглядеть как обычно
идеально к его приходу.
Дебора Никс, завершив все свои обязанности по хозяйству, надела
красивое черное платье, прекрасно подчеркивающее ее узкую талию и
стройные ноги. Одна из горничных собрала ее роскошные каштановые
волосы, отливающие бронзой, в элегантную прическу. Супруга мистера
Никса подвела красивые карие глаза черным карандашом, отчего они
стали еще выразительнее, аккуратно нанесла румяна и накрасила губы
красной помадой. Такой ее любил видеть муж.
Надев дорогие украшения и черные туфли на высоком каблуке, она
неторопливо спустилась к парадному входу. Здесь, отодвинув тяжелые
шторы, Дебора ждала, что вот-вот раскроются тяжелые кованые ворота,
и появится черный роллс-ройс.
По спине пробежал противный холодок от предстоящей встречи.
Именно эту часть суток, начиная с момента возвращения мистера
Никса домой и до половины девятого следующего утра, когда он опять
уезжал на работу, его супруга ненавидела больше всего. От одного
голоса мужа или запаха парфюма к горлу подступал болезненный ком.
Когда же его ледяные голубые глаза смотрели на нее, Дебора еле
сдерживала нервную дрожь.
Ворота открылись. Однако вместо машины мужа появился серый форд
его помощника и правой руки - Клауса Хэнкса.
Последний много лет работал на мистера Никса. Довольно высокий,
со строгими чертами на безэмоциональном лице, Хэнкс чинно
прошествовал в гостиную.
- Чему обязана, мистер Хэнкс? – поприветствовав неожиданного
гостя, спросила Дебора.
Человек, лицо которого всегда оставалось невозмутимым, что бы ни
произошло, поднял на нее ничего не выражающие глаза и ровно
ответил:
- Мистер Никс в центральном госпитале. Вам следует там
показаться, - добавил он так, будто беседует о погоде.
- Что случилось? – Дебора присела на краюшек кресла напротив
Хэнкса.
Нельзя сказать, что известие ее сильно взволновало. Скорее,
удивило. Надо же, оказывается происходят в мире случайности, не
запланированные ее мужем заранее. За столько лет совместной жизни
она уже начала привыкать, что обычно события подстраиваются под
высокие требования мистера Никса, а не наоборот.
- Дорожное происшествие, - ответил как ни в чем ни бывало
равнодушный собеседник. - Им уже занимаются лучшие специалисты.
Однако прессе стало известно об аварии, она облепила все входы и
выходы клиники. А потому Вас непременно должны там видеть.
Деборе стало тошно. От его слов, от безразличного тона, каким
все это было преподнесено. Мартин и его приближенные всегда играют
на публику. Можно было бы уже привыкнуть и к этому. Но миссис
Дебора все еще дергалась от неприязни каждый раз, когда ей
предлагали сыграть роль любящей супруги, при этом подчеркнуто
отмечая, что ее жизнь является всего лишь спектаклем, создающим
видимость счастливой семейной жизни.
И даже сейчас, возможно находясь между жизнью и смертью, Мартин
и Клаус думают только о том, как преподнесут все случившееся
репортеры, и что скажут люди. Те самые толпы, которых Мартин, по
сути открыто презирал, относясь к ним лишь как к полезному ресурсу
в продвижении вверх в его любимой пирамиде власти и денег.
