Семена. Второе лето

Фенологическое лето наступило так же внезапно, как и в прошлом году. Я вышел из здания университета и наткнулся на куст шиповника, на котором появилась россыпь ярко-розовых цветов. Как будто бы ещё вчера их тут не было, но я понимал, что этот процесс постепенный, просто моё внимание выхватило усыпанный цветами куст шиповника именно сегодня. Забавный психологический эффект, чем-то напоминающий феномен Баадера-Майнхоф, и наверняка у него есть своё название в психологии.

Я подошёл к кусту, наклонился к одному из цветков и глубоко вдохнул. Тонкий аромат шиповника, отчасти напоминающий розу, отчасти несущий что-то своё, возбудил в моей памяти каскад образов, которые мельком пролетели перед моим внутренним взором. Я увидел огромный куст шиповника, который казался мне таким большим, что закрывал большую часть моего поля зрения. Мы с отцом стояли около него, и отец что-то рассказывал про фенологическое лето и его отличие от лета календарного и астрономического, но большая часть слов влетала ко мне в одно ухо, а вылетала из другого, так как я совершенно не понимал их смысла. Я с опаской смотрел на шмелей и пчёл, которые деловито копошились в розовых цветах, и их жужжание скорее пугало меня. Это всё было в каком-то глубоком детстве и запечатлелось в синапсах моей естественной нейросети в виде устойчивой энграммы.

Кажется, что день был пасмурным, но было тепло – просто небо было полностью затянуто облаками. Это не очень соответствовало моему приподнятому настроению, так как только что я сдал предпоследний экзамен в весенней сессии, и это была генетика. Мне пришлось ограничивать себя, когда я излагал свои соображения по вопросам в экзаменационном билете, чтобы преподаватель ничего не заподозрил. В итоге получилось что-то среднее между четвёркой и пятёркой, и препод кинул мне «спасательный круг» в виде вопроса про комплементарность нуклеотидов. Это было очень смешно – знал бы он, чем мы с Василисой занимаемся в тайной биолаборатории отца. Комплементарность нуклеотидов, ага. В общем, натянул он мне пятёрку, я выскочил из аудитории со своей зачёткой и побежал на улицу в самом приподнятом настроении.

Было 26 мая…

* * *

Я вернулся домой. Отец был на какой-то очередной конференции, и меня встретила только мама. Она по-деловому спросила, каковы мои успехи, и кивнула, когда услышала про натянутую пятёрку. К этому моменту я уже слыл в университете очень вдумчивым и трудоспособным студентом, поэтому мои достижения в сессию уже никого не удивляли и не будоражили. К тому же, я уже написал в семейный чат о сданном экзамене, так что все уже знали и без дополнительных вопросов.

Я бросил рюкзак в угол своей комнаты, поручил Аурелии набросать план работ и активностей на лето, а сам пошёл обедать. Мозги после экзамена требовали новую энергию, я действительно очень проголодался, но понял это только сейчас, когда пришёл домой и вдохнул ароматы кофе, выпечки и прочих вкусных вещей, которыми всегда был наполнен наш дом.

Как обычно, мама накормила меня до отвала. Я завалился к себе на диван и задумался. Последний экзамен был через пять дней, и это была биоинформатика. Ну нам давали какие-то самые базовые основы – чисто для того, чтобы понимать терминологию, имеющиеся подходы и методы. В целом, я был готов, но меня многое смущало.

Отец строго-настрого запретил мне спорить с преподавателями, особенно пожилыми, даже если мне кажется абсолютная уверенность в моей правоте. И вот в этом курсе по основам биоинформатики мне увиделись несколько существенных изъянов, даже несуразиц, которые преподаватель вынес в билеты на экзамен. Мне казалось это нонсенсом. Я даже заострял внимание отца на этом, когда впервые столкнулся с первым изъяном. Но именно тогда он и запретил мне спорить – дескать, я просто должен всё выучить и сдать так, как требует преподаватель. Помню, что мы даже повздорили с отцом по этому вопросу.