Лукаш учуял ее запах сразу, как только мордовороты Андрулеску вошли в помещение. Он осел на их одежде и коже – запах самки, от которого у него смешались мысли, а в паху моментально появилась сладкая боль.
Кугуар внутри него замер, почуяв добычу.
Неужели это она? Здесь, в этом месте? Но как, почему?
Внутренний зверь заметался в тревоге. Лукаш сильнее сжал зубы, чтобы не выдать волнения. Нет, нельзя чтобы кто-нибудь догадался, это будет конец.
– Вы нашли флэшку? – Антуан Андрулеску с обманчивой ленцой взглянул на вошедших.
Два бугая с толстыми бычьими шеями покаянно склонили бритые головы.
– Нет, мастер, но мы нашли того, кто видел ее последним.
– Отлично. И кто это?
– Та журналисточка из желтой прессы.
Лукаша бросило в жар.
– Тащите ее сюда, – Андрулеску небрежно махнул рукой и обернулся к телохранителю, застывшему позади его кресла. – Кажется, ты с ней и раньше уже встречался… До Химнесса. Я угадал?
Он не успел ответить. Его взгляд застыл на дверном проеме, куда бандиты, не церемонясь, втолкнули жертву. Пальцы Лукаша сжались в кулаки, острые когти, пробившись наружу, впились в ладони.
Да, это была она. Его зверь не ошибся.
Усилием воли Лукаш заставил себя остаться на месте.
…Толчок вынудил Еву по инерции сделать несколько торопливых шагов. На голове у нее был черный мешок, обвязанный вокруг шеи веревкой. Кляп во рту пропитался слюной и разбух, губы потрескались и теперь кровоточили. Толстые веревки впились в запястья, руки ныли от боли в вывернутых суставах. Сбитые колени саднило. Ева боялась, что вот-вот задохнется.
Но этого не случилось.
Тишину нарушили громкие размеренные хлопки, сопровождающиеся эхом. Словно кто-то аплодировал в огромном пустом помещении.
– Так-так-так, – насмешливо произнес в такт хлопкам мужской голос, и Ева похолодела. Она узнала его. – Ну-ка, посмотрим, что у нас здесь.
Кто-то сорвал мешок с ее головы.
Девушку ослепил яркий свет. Она заморгала, чувствуя, как на глазах собираются слезы. Подслеповато сощурилась, пытаясь понять, где оказалась. Больше всего помещение напоминало ангар с бетонными стенами. Под потолком были прорезаны длинные узкие окна, и это оттуда бил солнечный свет, ослепивший ее после долгого пребывания в темноте.
В центре ангара стояло черное кожаное кресло, в котором сидел, закинув ногу на ногу, Антуан Андрулеску, глава резервации.
– Госпожа Воронцова, – заговорил он, нарочито растягивая гласные, – давно не виделись. Говорят, у вас есть одна вещь, принадлежащая мне?
Она судорожно всхлипнула, пытаясь втянуть в себя воздух через нос. По щекам заструились слезы.
– Вытащите уже кляп, – бросил Андрулеску своим холопам.
Один из них, подскочив, освободил Еву от кляпа.
– Ну? – Андрулеску угрожающе подался вперед. – Говори.
Но Ева молчала. Слова застыли в горле, превратились в колючий комок, стоило ей только понять, кто стоит за креслом главы. Ее ночной кошмар, ее проклятье. Тот самый мужчина, после встречи с которым она год считала себя сумасшедшей и ходила к психологу. Тот самый, что заставил пошатнуться ее веру в окружающий мир, нарушил его стабильность, перевернул с ног на голову.
Он смотрел на нее в упор, и в его звериных глазах медленно разгоралось желтое пламя. То самое, что однажды так напугало ее.
И он тоже ее узнал.
