В пустыне грезится океан – безбрежный, шумливый, с накатистыми гигантскими волнами, украшенными оборками из белой пены.
И как-то забывается, что морская вода на вкус горько-соленая и непригодна для питья.
В тундре думают о тропиках, с роскошной буйной растительностью и обилием экзотических фруктов.
И как-то забывается, что реки в джунглях кишат зубастыми крокодилами и весьма ядовитыми змеями.
Но чем дальше и недоступнее – тем кажется лучше и привлекательнее.
Так и Аннабел Кловер, в свои неполные двадцать, все еще мечтала о покорении крутых гор. Мечтала о неприступных вершинах, скрытых в облаках, мечтала об отвесных скалах, бесплодных и диких, мечтала о таинственных ущельях и опасных расщелинах.
Эта странная для обыкновенной девушки страсть к хребтам, перевалам и отрогам появилась у Энни (так и только так звала ее мать с самого рождения) в лет семь или раньше.
Отец, Фабрициус Кловер, местный шериф, тогда еще живой и здоровый, как-то преподнес обожаемой дочурке не бриллиант в семь каратов, и не изумруд, и даже не рубин, а обыкновенный камень, размером со свой могучий кулак, фрагмент расколотого гранитного валуна.
Но малышку поразила весомость и тяжесть необычного подарка, а еще – вкрапления золотых прожилок и тусклый блеск породы, миллиард лет назад выброшенной на поверхность Земли в потоке раскаленной лавы, а потом отшлифованной великим оледенением.
Отец, которому до гибели от ножа пьяного фермера оставалось всего ничего, успел рассказать Энни про вулканы, извергающие гибельный огонь и черный пепел, затмевающий солнце, и про столкновение континентальных плит, от которого произошли все горные массивы на Земле – и Азиатские Гималаи, и Европейские Альпы, и Американские Кордильеры.
Потом за окном заверещала полицейская сирена, засверкала синяя мигалка, и шериф, интересовавшийся не только дактилоскопией и патологоанатомией, но еще и геологией, выехал на место бытового убийства, чтобы уже никогда не вернуться.
С тех пор гранитный осколок занял почетное место в комнате Энни, осиротевшей на лучшую половину.
Камень стоял на полке – и как обелиск в память о нежном и ласковом отце, и как напоминание о том, что где-то существуют каньоны, перевалы, водопады и ледники.
Энни росла – и с каждым годом желание побывать там, где звезды намного ближе и воздух разрежен и чист, крепло все больше и больше.
Стены были украшены постерами не с фотомоделями, не с кинозвездами и не поп-дивами, а исключительно с видами колоссальных нагромождений из камней, снега и темнохвойной растительности.
А над кроватью, на самом заветном для Энни уголке спальни, висели два портрета.
На одном сияла родная улыбка и звезда шерифа.
На другом грустил изможденный человек в черных очках, прославленный альпинист. Его верная супруга и отважная спутница погибла на очередном восхождении, когда камнепад накрыл палатку. Муж уцелел чудом, не получив ни царапины. Другой после случившейся трагедии навсегда оставил бы горы. Этот поклялся, что во имя жены и назло судьбе покорит в одиночку самые опасные восьмитысячники мира.
Просыпаясь, Энни первым делом смотрела на фотографию отца.
Фабрициус Кловер остался в памяти людей как справедливый и мужественный полицейский.
И наверняка шериф, владеющий боксерскими навыками, в горах тоже не подкачал бы.
Потом Энни переводила взгляд на кумира, исполнившего клятву во имя жены. Знатоки и специалисты предрекали неминуемую гибель отчаянного смельчака. Но он взял все вершины, в одиночку, имея лишь кошки да ледоруб.
Гордую Джомолонгму.
Суровую Аннапурну.
Норовистую Канченджунгу.
Коварную Макалу.
Строптивую Лхоцзе.
Убийственно непредсказуемую Чогори.
Гений альпинизма покорял вершины, как покоряют женщин, – дерзко, стремительно и умело.
