– Руны указывают на север, – сказала Каена и провела ладонью над брошенными камнями.
Медные волосы предсказательницы трепал ветер, а кожа так же обветрилась, как и у троих спутников рядом с ней. Окантованный орнаментом подол зелёной хламиды покрывала бурая влажная грязь – неизбежная спутница дальних странствий. Каене не было и тридцати, но пронзительный взгляд и впалые щёки заставляли случайных знакомых думать, что ей уже все тридцать пять.
– И ты им веришь? – задавая вопрос, Давен не обернулся к подруге. Он стоял на вершине холма, опираясь одной ногой о валун, и смотрел вниз, на тенистую долину. Его болотного цвета плащ слабо трепетал в порывах ветра, как некогда трепетали за спиной драконьи крылья. Длинный меч висел у бедра; ножны покрывали драконьи руны. Мозолистые пальцы сжимали рукоять, украшенную драконьим камнем.
Высокие сапоги Давена тоже перепачкала грязь – толстый слой глины спрятал дорогое шитьё. Кольчуга из блестящей адамантовой чешуи выглядывала из-под тёмно-коричневого кожаного жилета – пластинки её потускнели за тринадцать лет странствий.
Давен не собирался спорить. Ему давно уже было всё равно, куда идти. Однако, сколько они с Каеной ни странствовали вместе, он неизменно ощущал нестерпимую потребность ей противоречить.
От камня, на который опирался Давен, всё ещё исходило тепло, хотя осень уже вступала в свои права. По-летнему жаркие деньки сменялись холодными промозглыми ночами. Ближе к рассвету то и дело начинался дождь. Перспектива спать под открытым небом не радовала ни Давена, ни его теплолюбивых спутников.
Варна выступила вперёд и остановилась рядом, так же вглядываясь вдаль. Её заплетённые в косу русые волосы сбегали по правому плечу до самого пояса. Кожаный ремешок удерживал непослушные пряди, норовившие разметаться по щекам под порывами ветра. Правая рука небрежно лежала на ремне, а левая придерживала заброшенный на плечо лук. Такой же тускло-зелёный плащ – лучшая маскировка в лесу в любую погоду – висел за спиной, прикрывая рукоять молота, слаженного в землях северян.
Над деревушкой клубились струйки дыма от горящих в домах очагов. Единственный постоялый двор, примостившийся на самом краю, выдавали привязанные возле него лошади.
Далеко за деревянным частоколом, окружившим деревушку, поблёскивали на закатном солнце тёмные воды Туманного озера, а на дальнем его берегу, у самого подножия гор, тонущих в сизой дымке, чернел Зачарованный лес.
Тело Давена старело медленно – как и у любого, кто принадлежал к его народу. Он знал, что проживёт две человеческих жизни, а то и три, если только путь его не оборвёт удар меча. Но душа взрослела и старела так же, как душа любого из людей. И порой Давену казалось, что он уже слишком стар, чтобы посещать новые места.
Он погладил рукоять любимого клинка, обвёл пальцами магические знаки. Там, откуда пришёл Давен, магия наполняла каждый предмет. Но даже там этот клинок считался одним из лучших среди тех, что выковала рука драконорожденного. «Так мало осталось, – подумал он и качнул головой, прогоняя нахлынувшее на него наваждение прошлого. – Тебе тридцать семь, старый дурак. Если расклеишься так рано, будешь доживать жизнь как овощ. А кому ты нужен такой? Идиот».
Варна не торопила вожака с решением, а Давен всё стоял и смотрел, вспоминая о тех временах, когда каждую ночь спал под крышей, и не под такой, крытой соломой, а настоящей, прочной, не пропускавшей ни струйки дождя.
Он не слишком скучал по осёдлой жизни – больше по миру, который оставил в прошлом, и в который ему не суждено было вернуться уже никогда.
Сам Давен это знал и в обычные дни запечатывал воспоминания, не позволяя прошлому властвовать над собой, но вот в такие вечера, при виде чужих очагов, нет-нет да и накатывала на него тоска. Он крепче сжимал рукоять меча, висевшего на поясе, так что только самый внимательный взгляд мог бы различить, как белеют костяшки его пальцев. Но Варна знала его слишком хорошо, и ей достаточно было раз взглянуть спутнику в прищуренные глаза.
