Женщина на корабле – к беде. В
данном случае его подвела треклятая дама треф, так не вовремя
оказавшая на руках у его противника по игре в карты.
Остановившись на крыльце мужского
клуба, Геральт поднял меховой воротник пальто, поморщился от
налетевшего откуда-то с севера порыва ветра, пронизывающего,
льдистого. Он мог бы вернуться обратно, в пропитанную запахом
табака и сандала гостиную, попытать счастья в рулетке, но что-то
подсказывало, удача от него сегодня отвернулась.
— Тринадцать сольдо за вечер!
Геральт досадливо мотнул головой и
сделал первый шаг в морозную темноту ночного города.
За его спиной раздался взрыв хохота;
кажется, кто-то открыл бутылку игристого. «Ну да, — с завистливой
злостью подумал Геральт, — празднуют на мои деньги».
Проигрыш не был бы столь обиден,
окажись он ровней завсегдатаев клуба, не попади туда в силу своей
профессии. Магов уважали, но за глаза… Геральт не сомневался,
обыгравший его бонвиван, по возрасту – ровесник тех, кого он обучал
премудростям алхимии, от души потешался вместе с приятелями над
незадачливым преподавателем. Сам при этом едва курс наук кончил и
то силами денег папочки.
«Знай свое место, — любил повторять
отец. – Мы – щит королевской власти, опора великих родов, но
никогда не вознесемся столь высоко, как любой герцог или маркиз». В
детстве Геральту казалось это несправедливым, вдобавок вдохновляли
примеры магов, добившихся головокружительных высот. Но со временем
он понял, что удержаться там, не имея аристократического
происхождения или могущественного, очень могущественного
покровителя, читай, самого короля, практически невозможно. Между
ним, Геральтом Верстаном, и тем же Лордом-ректором – пропасть. Один
относился ко второму сословию, другой – к первому, бывал на балах,
женился на дочери королевского казначея.
И все же… Все же перед Геральтом
распахнулись двери этого клуба. Он дипломированный маг, кандидат
наук, а не какой-нибудь банкир из третьего или крестьянин из
четвертого сословия. Почти элита. И, если станет профессором,
получит личное дворянство. При удачной женитьбе – и
потомственное.
Однако в тот январский вечер мысли
Геральта не простирались так далеко. Ему хотелось вернуться в
академию, в свою служебную квартиру, развести огонь и сгладить
воспоминания о неприятном вечере стаканчиком хереса.
Придерживаясь руками за перила,
чтобы не поскользнуться на обледенелых ступеньках (хорошенькое
вышло бы окончание дня!), Геральт спустился. Потянулся к карману за
перчатками и неожиданно понял, что в нем шарила не только его
рука.
— А ну-ка!
Он успел ухватить незадачливого
воришку до того, как он порскнул прочь, толкнул вперед, в круг
света, отбрасываемый фонарем.
— Пустите! – плаксиво пискнул
карманник и дернулся, силясь вырваться из хватки Геральта.
Куда там! Пальцы Геральта без труда
сломали бы это тонкое запястье. Слишком тонкое даже для подростка,
за которого он принял вора. А еще у него были длинные изящные
пальцы, гладкие, без следов волдырей и мозолей – неизменных
спутников жителей улиц. Они наводили на мысль, что прежде мальчишка
не знал работы. Пусть кожа и потрескалась, покраснела от мороза,
даже у Геральта руки были грубее. Еще бы, ему приходилось иметь
дело с разными ингредиентами, не все из них допускали ношение
защитных перчаток. К тому же, как любой представитель второго,
магического сословия, он владел оружием и регулярно практиковался в
фехтовальном зале.
— Разве тебе не говорили, что
воровать грешно?
Воришка упрямо молчал, упорно
отворачивал лицо от света. Его скрывал плотно надвинутый пристяжной
капюшон из грубой ткани, некогда красной, теперь грязно-оранжевого
оттенка.
Дрожа от холода, подросток кутался в
рваный овчинный жилет, явно с чужого плеча, так как тот был ему
явно велик. Что под ним, не разглядеть.
