Высокая трава была сухая, жесткая и
больно хлестала по босым ногам. Аника устало оглянулась. Почему
именно в это утро Белочка решила убежать на пустырь? В который раз
внимательно вглядываясь в густые кустарники и покрытую выгоревшей
травой заброшенную штольню, девочка подошла к молодому ельнику, за
которым начинался густой старый лес. От древних елей повеяло хвоей,
сыростью и прохладой. Аника горестно вздохнула.
Нет, она всегда была очень
терпеливой девочкой. Сколько себя помнит. Все двенадцать лет,
которые они прожили с матушкой в маленькой избушке на окраине
деревни, она, пожалуй, никогда и не злилась по-настоящему. Даже
если сильно рассекала ноги или попадала в крапиву, гоняясь за
строптивой козой Белочкой, или когда соседские вредины-близнецы,
устав дразниться, начинали больно бросаться репейником и сорняками,
или (что случалось совсем уж редко) когда уставшая после работы в
замке матушка незаслуженно бросала горячим упреком. Ни одна из этих
или многих других обидных причин, которыми было богато ее
детство, никогда не вызывала в сердце Аники жгучего гнева,
злости или обидных слез.
Ведь Белочку она искренне любила –
своенравная коза была их с матушкой кормилицей. Матушка часто
радовалась, что Белочка всегда дает много молока, а само
молоко было таким густым и ароматным, что его с радостью покупали
или брали на обмен зажиточные односельчане. А подрастающие каждый
год козлята обменивались на муку или мясо, отправляясь в стадо на
ферму к пастухам.
А относительно рыжих соседских
близнецов, так они просто еще глупые, хоть и родились с Аникой в
один месяц. Отвечать на их дразнилки – только себе дороже. Особенно
сейчас, когда Анике исполнилось двенадцать. Она была на целую
голову выше Петера и Яна и намного благоразумнее их.
А еще матушка называла ее своей
радостью.
Поэтому даже в сложные дни, когда
матушка приходила из замка особенно уставшая и измученная,
падая на лежанку и забывая об ужине, Аника точно знала, что роднее
и дороже человека нет во всем мире. Ведь они одни друг у друга. И
так тяжело матушка работает, чтобы им было что есть и во что
одеваться.
В такие вечера девочка садилась
возле приземистой лежанки и заботливо обтирала кусочком влажного
полотна избитые и налившиеся от тяжелой работы мамины ноги, нежно
гладила распухшие от постоянной стирки родные руки и мечтала, что
совсем скоро, через год-два, когда она немного подрастет, то
обязательно найдет работу в деревне или даже в городе, и матушке
больше не придется наниматься прачкой и так тяжело работать.
Но сегодня терпение Аники оказалось
на исходе. Девочке отчаянно захотелось просто расплакаться.
Усталая, голодная, с до крови ободранными ногами, она полдня искала
Белочку по всем знакомым пастбищам и зарослям. И все зря.
Из-за набежавших слез, наверное,
Аника и не заметила огромного раненного волка, лежащего в
зарослях у самой штольни.
По правде, сначала она приняла его
за собаку – ведь из-за высокой травы, в которую забежала Белочка,
ей даже не удалось хорошо рассмотреть, кто там шевелится под
тоненькими веточками молодого ельника.
- Белочка, иди сюда! – позвала она
тихонько, но вместо привычного “мееее” в ответ услышала полный
страдания стон.
Вот тут бы благоразумной девочке и
стоило броситься наутек, но стон был такой жалостливый, что Аника
не смогла не откликнуться. Преодолевая страх, она осторожно
переступила заросли цепкого подмаренника и, медленно раздвинув
высокие стебли травы, замерла с широко раскрытыми глазами.
Прямо под молодыми елочками, истекая
кровью и безуспешно пытаясь подтянуть ближе перебитую лапу, лежала
огромная серебристая собака. Услышав Анику, она резко подняла
голову и посмотрела большими желтыми глазами. С надеждой, как
человек.
