Максим
— Моя голова… — протягиваю я, и,
щурясь от света, с трудом открываю глаза.
На тумбочке стоит бокал жены с
недопитым вином, мой стакан, тарелка с горстью винограда и почти
пустая бутылка виски.
Отметили день рождения жены,
называется. Ни черта не помню. Ни как разошлись гости, ни как мы с
Аней легли спать.
Повернул голову к ней. Из-под одеяла
торчат только темные волосы, сама сладко посапывает. Укуталась вся.
Замерзла, что ли?
Сев на кровати, подтягиваю к себе
плед, накрываю ее им и почти безжизненно падаю обратно на
подушку.
Вчера жене стукнуло тридцать.
Еле-еле уговорил ее отметить эту дату. Она у меня девочка домашняя,
не любит все эти тусовки и армию гостей, но в итоге осталась всем
довольна. Весь вечер счастливо улыбалась, купалась в комплиментах и
принимала подарки от друзей.
— Макс, спасибо, что устроил мне
этот праздник, — поцеловала она меня, когда мы танцевали. — Иногда
и правда полезно отдать ребенка бабушке, хоть на один вечерочек
забыть что мы родители, и отвести душу.
Вот и я о том. А не то погрязла в
готовке, уборке и подгузниках. Ходит по дому в вытянутых спортивках
и с несменным пучком волос на макушке. Уже забыла что такое
косметика и красивая одежда.
А еще эта ее подработка отнимает
кучу времени: пока Данька днем спит, Аня в частном порядке обучает
детей английскому. В общем, у нее совсем нет времени на себя.
И да, мне лучше не напоминать ей,
что она себя запустила. Спасибо. Хватило прошлого раза.
— Ань, ну ты бы хоть в
парикмахерскую сходила, что ли. Сил нет смотреть на это гнездо на
голове, — как-то упрекнул ее я.
— А у меня есть время на
парикмахерскую? — прикрикнула жена и, уткнув руки в бока,
возмущенно округлила большие карие глаза. — Я с утра до ночи
кручусь как белка в колесе! То у плиты, то у гладильной доски, то у
детской кроватки, то на улице с коляской. А еще я работаю, Максим,
если ты не заметил!
Вот так-то…
Сама захотела ребенка, так что не
нужно теперь жаловаться, как зашивается.
Поворачиваюсь к ней и провожу рукой
по мягким волосам.
«Англичанка ты моя», — улыбаясь,
вспоминаю, как охренительно выглядела она вчера.
Темно-синее платье с глубоким
вырезом, волосы распущены, макияж как у голливудской звезды. Не мог
оторвать взгляда от жены. Вот бы всегда так наряжалась, а не только
по праздникам.
Я уже забыл, насколько сексуальной
она была раньше. Пышную грудь и тонкую талию теперь прячет под
вытянутыми футболками и махровым халатом. И на улицу выходит не
пойми в чем. Как подросток, ей богу: спортивный костюм, кроссовки,
рюкзак на плечах, набитый бутылочками, сосками и салфетками. Ей так
удобно, видите ли.
«А до появления Даньки какой была»,
— вздыхаю я, вспомнив, как она щеголяла в обтягивающих юбочках и на
высоких каблучках. И по дому ходила в шелковом халатике, под
которым всегда скрывалось красивое белье. Не то, что сейчас:
хлопковые трусы, бабушкина сорочка с выцветшими цветами.
М-да…
Ну, ничего, скоро Данька пойдет в
сад, Аня вернется на работу в школу, и тогда, надеюсь, возьмет себя
в руки. У женщин же вроде всегда так после декретного?
На тумбочке коротко провибрировал
мобильник, я беру его и, от души зевая, читаю СМС.
От… жены…
«Любимый, ты проснулся? Во сколько
за нами заедешь?»
И внутри все замирает.
Я медленно поворачиваю голову,
задерживаю дыхание, беру двумя пальцами край одеяла, тяну его вниз
и… в следующую секунду становлюсь белее простыни.
Чувствую, как где-то в солнечном
сплетении завязывается тугой узел, в горле разом пересыхает, а
сердце колотится так, что едва не выбивает ребра.
«Сука-а-а…» — выдыхаю я и в шоке
хватаюсь за голову. Взгляд впивается в татуировку на левой лопатке
в виде лапы с когтями. Потом — в красные кружевные стринги, лежащие
на кресле, потом — в лифчик, висящий на ручке тренажера.
