Густая, тёмно-зеленая крона душистой черемухи, лишь едва
тронутая красками приближающейся осени, служила отличным укрытием
для хрупкой девушки, примостившейся на самой толстой ветке.
Прислонившись спиной к шероховатой поверхности ствола, Диана
неотрывно наблюдала за плавным перемещением по побледневшему небу
пушистых, белоснежных облаков, уже слегка подсвеченных золотом
заходящего солнца. Аромат перезревших ягод дурманил, вызывая
желание немедленно насладиться их терпким вкусом. Лёгкий, но уже
прохладный ветерок ласково трепал ее длинные, шелковистые волосы,
цепляя их за тонкие ветви. Он наполнял легкие приятной свежестью,
заставляя Диану представлять себя птицей. Казалось, вот-вот и она
взлетит вместе с той кружащей над ее домом стаей белоснежных
голубей. Как же ей хотелось на самом деле превратиться в птицу и
улететь далеко-далеко! Тяжко вздохнув, Диана крепко зажмурила
глаза, пытаясь сдержать подступившие слёзы. В носу неприятно
защипало, а к горлу подступил ком. Сглотнув, она распахнула глаза и
часто заморгала, уставившись вдаль. Созерцание нежного румянца,
медленно разливающегося по вечернему небу, на время отвлекло ее от
грустных мыслей. Не сразу девушка осознала, что ее уединение
нарушено. Увлеченная своими тягостными мыслями, она совершенно не
слышала скрипа дверцы палисадника. Внизу промелькнула белокурая
голова Инги. Диана затаила дыхание и тихонько свесила ноги с ветки,
по лицу ее расползлась хитрая ухмылка. Дождавшись нужного момента,
девушка спрыгнула вниз с озорным воплем. Но, увы, диверсия не
удалась, Инга резко отскочила, и Диана приземлилась рядом с ней. Не
удержавшись на ногах, завалилась на бок. Ее взлохмаченная голова,
лишившаяся в процессе полета нескольких прядей, зацепившихся за
ветви, приподнялась. Недоуменно стряхнув с темно-русых, почти
шоколадных волос опавшие листья и сухие прошлогодние травинки,
девушка обиженно нахмурилась, по-детски надув и без того пухлые
губы.
- И не надо на меня так смотреть! - проворчала Инга, уперев руки
в бока на манер строгого воспитателя в детском саду, отчитывающего
провинившегося малыша. - Ох, Дианка, семнадцать лет, а ума с
горошину!
Привычным движением поправив идеально уложенные белокурые пряди,
девушка фыркнула, но все же протянула подруге руку.
- Не ворчи, Инга. Ты, как я посмотрю, слишком взрослая.
Подумаешь на два года старше!
- А такое чувство, что на двадцать лет, - все никак не унималась
девушка. Инга знала Диану, казалось, уже целую вечность. Порой
детская непосредственность подруги ее ужасно раздражала.
- Ох, бабка-ворчунья, еще скучать по мне будешь!
Лицо Инги смягчилось, светло-голубые глаза вдруг погрустнели.
Она вовсе не была в восторге от того, что больше не увидит свою
лучшую подругу.
- Ди, может, все же передумаешь? - с надеждой протянула девушка.
- Ну сама подумай, во всем ведь можно найти свои плюсы. Будешь
теперь жить в квартире. Да здравствует благоустройство! Только
представь, печку топить не надо, воду с колонки таскать не надо,
никакого огорода. Да я бы только из-за этого на все забила!
Диана сурово свела брови. Хлопнув дверцей палисадника, она
уселась на грубо сколоченную лавочку, прислонившись спиной к
бывшему когда-то ярко-синим заборчику. Сейчас краска на нем выцвела
и облупилась. Инга вышла следом, осторожно присев рядом, сорвала с
низко висящего куста пару черных ягод и закинула в рот. Тут же
скривившись, выплюнула их и выругалась.
- Фу, какая горечь!
- Не могу я здесь оставаться, - запоздало ответила Диана. -
Тошно мне от мысли, что папка продаст этот дом. Здесь все мое
детство прошло, здесь каждая вещь напоминает мне о маме, я не хочу
все это терять! Кроме дома меня здесь больше ничего и не
держит…
