Первые симптомы пришли давно, еще в юности. Точнее, на границе со взрослой жизнью. Симптомы сезонной веселой карусели. Почему веселой? Да от того, что это было начало, а любое начало беспечно. Оно веселит, придает воодушевление, распаляет азарт. Будь то начало отношений, игры или даже войны. Я числился студентом одного из многих, не популярных учебных заведений, в простонародье называемые фазанка или шарага. Иногда вынужден был посещать этот абсурд, где продолжают приучать массы к бурлачеству и каторжному труду. Но все мои посещения сводились к каким-то своим, личным причинам, шкурным интересам. Основную часть времени дня или ночи я проводил на первой в своей жизни, низкооплачиваемой, захватывающей и часто похмельной работе. Устроившись на радиостанцию в качестве помощника техника. Джеки, мониторы, микшеры, разъемы, кабеля, отборный мат и плотная завеса табачного дыма. Станция много лет просто дрейфовала на волнах эфира. До нее никому не было дела. Бухтит и бухтит. Финансы в нее не вливались, впрочем, как и из нее не фонтанировали. Просто была. Занимала свое место в FM частоте унылой архитектуры ничем не приметного города. Неподалеку находилась моя ночлежка. Я снимал комнату у одной художницы. Возраст двадцать девять – сейчас в моем понимании вполне юна девушка. Это сейчас, а тогда она была для меня некая тетя. В квартире был именно тот настоящий, художественный беспорядок, который многие стремятся постичь, видя в этом некий признак свободы, то ли мыслей, то ли образа действий. Небрежность и отчуждение от всего бытового и повседневного мира. Придавая тем самым особый шарм, вызывающий интерес, и зажигая огонек моего любопытства. Ника добрый, нежный человечек, но живет исключительно в своем калейдоскопе. Много работала, часто по ночам. От того мои нерегулярные маршруты, часто в нетвердом состоянии, оставались незамеченными. Ведь когда она писала, под заказ или исключительно из глубины себя, она пребывала в социальной и ментальной изоляции. Бабье лето затянулось. Тихая, мягкая осень плавно и гармонично сменила теплые тона бордо, ясность атмосферы на затяжную большую воду с бездонного неба. Как в песне Виктора Цоя:
Третий день с неба течет вода, очень много течет воды.
Говорят, так должно быть здесь,
говорят, это так всегда.
На работе шел ремонт и станция не пребывала в техническом отпуске. Уверен, это осталось не замеченным для населения погрязшего по горло в рутине. Лил дождь и я лениво сидел дома, точнее в комнате. Ника который день подряд работала, от того квартира активизировалась регулярно. Звуки, движения, скрипы, шорохи. Понятно, человек творческий, наверно работает. Я никогда не интересовался работами Ники. Дождь усилился, бьет порывами по стеклу, по металлическому карнизу, дробящая музыка осеннего сумасшествия. Я валялся в кровати, периодически глотая пиво. Пялясь полусонно в экран телевизора. На звуки я не обращал никакого внимания. От того и не заметил как вошла целенаправлено Ника. Обнаженная, в легком пеньюаре. Замерев на мгновение от внезапности такого поворота, я приподнялся и протянул руку. Она будто не замечала меня, одержимая чем-то. Ведомая ритмом дождя, она страстно и бессознательно стянула с меня одеяло. Точно и четко двигаясь, без суеты, как алгоритм, она села сверху. К тому моменту, естественно, моя эрекция била все рекорды. Все так быстро, словно спланировано, она молча целует, ласкает, извивается на мне, вскрикивая от наслаждения. Движения все плавные, но почему-то беспорядочные, как у человека под водой. Ему не хватает кислорода, абсолютно хаотичные движения. Вскоре она кончила и также плавно сползая, скользила грудью по извергаемому мною семени. Не присев, она также незаметной тенью испарилась. Лежу, объятый экстазом с мыслями: что это было?
