– Эй-эй-эй! – завопила я. – Подождите! Выхватила из турникета пропуск – тот укоризненно мигал красным (без тебя знаю, что опоздала!) – я галопом пересекла вестибюль и, ворвавшись в лифт, с облегчением выдохнула: – Спаси-и…
– Не за что, – сказал мне мой шеф, босс, работодатель – словом, человек, которого меньше всего желаешь встретить, когда заявляешься на работу на двадцать пять минут позже положенного.
– Ой, здравствуйте, Глеб Анатольевич, – тихо пробормотала я.
– Здравствуйте-здравствуйте, – сказал он и нажал кнопку моего – четвертого этажа. Я разглядывала пуговицу его немыслимо элегантного плаща и уныло размышляла над смысловой разницей слов “опаздывать” и “задерживаться”. Если последнее – прерогатива начальства, то первое касается исключительно подчиненных. А ведь пришли мы одновременно… Сказать, что трубы потекли? Или, допустим, я ногу подвернула… Ага, и неслась, как лошадь, на каблуках через весь вестибюль!
Лифт открылся; я, так и ничего не сказав (и к лучшему), вышагнула на свой этаж. Началась рабочая неделя, чтоб ее…
– …Ну кто тебе еще нужен! – раздраженно говорила Таня. – Копаешься, копаешься, гляди, в старых девах останешься!
– Старой-то я, конечно, буду, а вот девой… – Я вытянула мокрые ноги к обогревателю. – Эй, болезный, кофе оставь!
Буров, вздрогнув, пролил воду.
– Ты что, потише не можешь?
– С тобой полдня надо шепотом разговаривать! – огрызнулась я. – А вторые полдня орать, чтобы ты хоть что-нибудь услышал! Кофе дай!
– Полай!
– Ну, началось… – вздохнула Таня. – С добрым утром!
Встав, я прошлепала босыми ногами до стола, набухала в чашку кофе назло Бурову – до горечи. Выпила, глядя в окно, за которым никак не хотело светать. Дождь, дождь… Ну вот, наконец, проснулась, а то поднять – подняли, а разбудить забыли.
– Слушай, – просительно сказал Буров. – Голова раскалывается, сил нет…
– Опохмелиться забыл?
– Я же не алкаш… Ну, Натах, будь человеком! Мне голова ясная нужна, у Глеба сегодня совещание…
– Вот вчера бы и думал!
Я поставила чашку и, обойдя Сергея со спины, неласково толкнула в затылок. Буров покорно расслабился, Нина Дмитриевна поспешно надела очки, запоминая массажные точки. Галочка рассматривала свои идеальные ногти. Татьяна рылась в косметичке.
– Шею мыл? – придиралась я, Буров покряхтывал.
– Мыл-мыл, всё мыл… Работай давай.
– За тобой шоколад!
– За мной, за мной…
– Здравствуйте, Глеб Анатольевич! – радостно воскликнула Галочка.
Я глянула на дверь и уронила руки. В дверях стоял наш шеф и наблюдал за мной не менее внимательно, чем Нина Дмитриевна, которая, кстати, в данный момент погрузилась в глубокомысленное изучение выключенного монитора.
– Здравствуйте, – прохладно сказал Глеб Анатольевич. – Сергей Дмитриевич, зайди ко мне, когда освободишься.
Едва за ним закрылась дверь, я изо всей силы саданула Бурова по широкой шее.
– За что?! – взвыл тот, потирая затылок.
– Еще из-за тебя мне неприятностей не хватало!
– Да не боись, это он с утра не в духе, помассируешь ему головку…
– Чего? – немедленно вопросили мы с Галочкой.
– Фи! – сказал Буров, и я, наконец, пошла за свой стол.
– Запылился мой маленький, запылился мой серенький, – ворковала я, протирая мой агрегат. – Соскучился, малыш…
“Привет”.
– Привет, привет, как дела?
“Отлично”.
– Мне бы так. На улице дождь, вчера кошелек вырезали, когда я на свидание к одному придурку ехала, сегодня на шефа два раза напоролась, понедельник, мать его…
Напоролась и в третий – у Глеба выработалась скверная привычка появляться в самые неподходящие моменты. На этот раз он возник в самом конце рабочего дня, когда все уже стояли в плащах наготове, ожидая звонка.
– Кто у тебя сегодня? – спрашивала Галочка.
– Какой-то Артем… Сестрица удружила – в понедельник. И так весь день как чумовая…
