Вальтер шел на запад, а незнакомец следовал за ним. Глухой звук его шагов, сопровождавшийся каким-то трескучим стуком, раздавался совсем рядом, буквально за спиной. Очень хотелось оглянуться и посмотреть, кто за ним идет, но смысла в этом не было никакого.
Тук-тук-тук – утоптанная земля. Шаг вперед.
Не сказать, чтобы Вальтер был против попутчика. На дороге из ниоткуда в никуда вдвоем лучше, чем одному. Но каждый человек привык идти по ней в одиночку. Вальтер тоже привык. Но от попутчика он бы не отказался.
Вальтер был уверен, что человек, идущий позади, откуда-то его знает или имеет к нему интерес. Давно присматривается к нему, наблюдает за чем-то, лишь одному ему ведомым, ждет особого знака, яркого случая, подходящего повода, чтобы сказать или сделать нечто такое, что перевернет его, Вальтера, жизнь. На взгляд Вальтера, ждать было нечего: знака он не увидит, яркость случая оценить не сумеет, а что считать подходящим поводом для изменений, Вальтер и вовсе не знал. Да и менять, по большому счету, было нечего.
Тук-тук-тук – утоптанная земля. Шаг вперед.
Чтобы менять, надо что-то иметь, а у Вальтера ничего на обмен не было. Дорожная палка, истрепавшаяся повязка на глазах, лохмотья, немного воды и простая, но бесценная флейта, запрятанная в складки одежды и отполированная тысячами прикосновений пальцев и сотнями поцелуев – его мечта, его спутница, его невеста. Вот и все богатство бродячего музыканта, играющего где угодно, лишь бы покормили.
Тук-тук-тук – утоптанная земля. Шаг вперед.
Простукивание дороги отнимало много времени, но спешить было некуда. Вальтера никуда не звали, нигде не ждали, а при встрече чаще всего прогоняли взашей. Торопиться к новым тычкам и побоям, являть миру самое сокровенное, чтобы услышать в ответ проклятия или злорадный смех – этого ли жаждет душа человеческая? Потерять направление или споткнуться – вот главные проблемы сегодняшнего дня. И вчерашнего. И завтрашнего тоже.
Незнакомец все так же уверенно шагал позади, не пытаясь обогнать музыканта. Вальтер по-прежнему слышал топот и тихое ритмичное постукивание.
Шурх-шурх-шурх – трава. Два шага назад.
Попутчик внезапно оказался прямо за спиной, и Вальтер, почувствовав толчок, от неожиданности уронил посох. Сам упал следом на колени, пытаясь нашарить палку в придорожной пыли, залепетал извинения, ожидая пинка или удара по голове, но не дождался. Палку тоже не нашел. И удаляющихся шагов не услышал. Попутчик спокойно стоял рядом и чего-то ждал. Видимо, какого-то другого знака, случая или повода.
– Почтенный господин, не позволите ли взяться за край вашей одежды или за плечо? – заискивающе попросил Вальтер и, ни на что толком не надеясь, добавил, пытаясь вытереть пыльные руки о лохмотья: – До постоялого двора, не дальше!
– Гораздо ближе, – ответил незнакомец довольно громким, но скрипучим и резким, как наждак, голосом и решительно положил ладонь Вальтера себе на плечо. Хватка тонких и длинных пальцев была сухой и очень жесткой. Еще бы чуть-чуть, и попутчик сломал бы ему руку, а тогда все – голодная смерть в ближайшей канаве.
Незнакомец повлек его куда-то направо. Видимо, дорога делала здесь лихую петлю, вот Вальтер и сбился с пути.
Попутчик был очень высоким, чуть не на голову выше музыканта, и кошмарно худым. Под одеждой, сильно поношенной, музыкант явственно ощущал выпирающие плечевые кости.
– Прости, добрый господин, но ты слишком мало ешь для своего роста.
– Голод – мой вечный спутник, – ответил незнакомец, нисколько не обидевшись на замечание.
