До начала учебы на четвертом курсе оставалось каких-то десять дней. Все мои сверстники уже стали молодыми специалистами и распределились по заводам родного Ельска, только я, как медаль, висел на шее своих родителей. А еще меня вызвали в военкомат, где в мой военный билет вклеили листочек и сказали, что если случится тревога, я должен не ждать повестки, а немедленно бежать на призывной пункт, прихватив тревожный чемоданчик.
Ну, да это все лирика. Ведь никаких войн на горизонте не маячило, а если и замаячат, то кое-какой опыт у меня имеется. Но, шел 1971 год и ничего не предвещало… Это для страны ничего не предвещало, впрочем, для отдельно взятого индивидуума, Максима Савельева, судьба тоже ничего экстраординарного не сулила. После их с Никитой похода в горы прошел почти месяц и оба они были уверены, что их приключения закончились. Для Никиты, может, и закончились, а вот для меня нет.
Однажды, явившись домой после встречи с Витькой Прозоровым, меня встретил отец и вручил повестку, где было указано время и место встречи с Анатолием Ильичом. «Интересно, – подумал я, – ведь мое дело уже закрыто. Значит, появились обстоятельства…» Для отца повестка явиться по адресу, который в Ельске не знали только младенцы, была билетом в страну чудес, полную опасностей и приключений. Для меня, в общем-то, тоже, но отправляться в портал одному, или, не дай бог, в сопровождении представителя ГБ совсем не хотелось. После некоторых раздумий, я решил их предложение отклонить, сколь бы заманчивым оно ни было.
На другой день, явившись по указанному адресу и предъявив постовому повестку и паспорт, я был немедленно отправлен на третий этаж в кабинет за номером 27, где и сидел в кресле за письменным столом майор Анатолий Ильич. Повседневная военная форма: китель защитного цвета и синие брюки с красным кантом, на кителе наградные колодки, в которых я не разбирался и значок об окончании высшего учебного заведения, поплавок, в просторечии. На погонах синие просветы, что говорило о принадлежности к ГБ. Одним словом, настоящий майор госбезопасности при всех регалиях.
– Привет, Максим, – по-свойски кивнул он, не вставая со стула и не протягивая руки.
Очевидно, так принято в этом ведомстве. Ну, надо же как-то подчеркнуть: кто ты и кто он. Но у меня не возникло какого-то неприятия. Ведь даже само здание КГБ внушало священный трепет, а хозяин одного из кабинетов был, почти, небожителем.
– Здравствуйте, – ответил я, приняв стойку смирно.
«Попался бы ты мне, когда я служил в ВЧК», – мстительно подумал я, но мысль свою, конечно не озвучил. Впрочем, моя мысль была ему понятна, чванливых дураков в этом ведомстве немного и Анатолий Ильич не из их числа. Он ухмыльнулся и кивнул на стул, стоявший у стены.
– Садись, Максим, – равнодушно сказал он. – Разговор к тебе есть.
«Да, – думал я, – тут все не просто так. Каждое действие имеет свой смысл, а каждое слово параграф УК или статья из устава. Попробуй теперь отказать в их «просьбе». Тут, что ни просьба, то приказ. Впрочем, я уже не тот пацан, и, как говорит мой друг Никита, возможны варианты…» Я сел и, как примерная ученица, сложил руки на коленях, приняв выжидательный вид. Извольте-с, господин майор. Ну не товарищем же его называть. По уставу-то, конечно, он: «товарищ майор», но пока еще я не на службе.
– Значит так, Максим, – начал майор свою речь, в которой уже не было даже намека на дружелюбие. – Известна ли тебе девушка, по имени: Вера Александровна Павловская?
Челюсть у меня отпала, и пропал дар речи. Зато в голове завертелись мысли: «сейчас прикажет выкрасть и доставить, а для поддержки штанов даст десяток головорезов». Майор смотрел на меня и читал мысли. А кто бы их не прочитал, глядя на отвисшую челюсть и бегающий взгляд?
