Франция, Сен-Жермен-ан-Ле,
1667 год
– Ах, Луи, будьте же благоразумны! Вы вынуждаете меня капитулировать прежде, чем объявили войну. – Женщина игриво стукнула пальчиками по плечу несколько увлекшегося игрой возлюбленного.
– Но именно это вам и нравится, мадам, не так ли? – Мужчина вновь куснул ее за ушко, тем самым вызывая у возлюбленной новый приступ грудного смеха, который, единожды услышав, уже невозможно было забыть.
Шепот и прерывистое дыхание нарушали полумрак просторных покоев, освещаемых ярким светом потрескивающих углей в камине. Несмотря на раннюю осень, ночи были чрезвычайно прохладными, поэтому топить в этой части дворца начинали уже с середины сентября.
В старом как мир танце мужчина и женщина сплелись на огромной кровати, занавешенной широким бархатным балдахином. Опочивальня новой фаворитки была под стать ее запросам: много золота, шелка, бархата…
Кто-то деликатно постучал в дверь. Смех смолк. Тотчас же вскочив, тот, кого возлюбленная называла Луи, недовольно повысил голос:
– Кто посмел?!
За дверью раздалось предупреждающее покашливание, а затем мужской голос с почтительными нотками произнес:
– Прошу прощения, ваше величество, но боюсь, что дело, из-за которого я осмелился побеспокоить вас в столь поздний час, совершенно не терпит отлагательств и требует немедленного вмешательства.
Луи чертыхнулся про себя. Вопреки распространенному мнению он не так часто имел возможность расслабиться и уединиться с одной из интересующих его дам, которых, согласно молве, у него были сотни. Однако Бонтан ни за что не осмелился бы нарушить его покой, если бы не случилось что-то из ряда вон выходящее. Следовательно, медлить было нельзя.
Слегка обеспокоенный, он наклонился к роскошной обнаженной женщине, чуть приподнявшейся на локте и томно наблюдающей за ним из-под полуприкрытых век. Блеск синих глаз соперничал с сапфирами и бриллиантами в великолепном ожерелье на ее шее, которое он любезно преподнес ей в знак своего особого расположения нынче ночью. Поцеловав красавицу в кончик носа, он прошептал:
– Мне жаль, мадам, но дела государства – прежде всего.
Накинув парчовый халат, он уже собирался открыть дверь, когда женщина, видимо решившая проверить свою власть над ним, капризно надув губы, окликнула:
– Луи, остановитесь! Вы не смеете оставлять меня одну…
Страстный возлюбленный, еще совсем недавно весело смеявшийся вместе с ней, исчез. Вместо него перед ней сейчас стоял король, которого весь свет почтительно называл «Солнце». Прищурив глаза, как делал всегда, когда был чем-то недоволен, он, чеканя каждое слово, холодно произнес:
– Милая Атенаис, вы, по всей вероятности, еще не так давно при дворе, если не знаете того, что король смеет, а что нет. Мы настоятельно советуем вам привести себя в порядок, вдруг ненароком здесь появится ваш ревнивый супруг. Нам бы не хотелось из-за какого-нибудь недоразумения лишиться удовольствия лицезреть в ближайшем будущем вашу неземную красоту.
Женщина побледнела. Она поняла, что несколько вышла из пределов дозволенного. Практически выросшая при дворе, будучи представительницей дома Рошешуар – одного из древнейших дворянских родов Франции, она, как никто другой, должна была знать, что король никогда не будет принадлежать ей одной. И все же, несмотря ни на что, она безумно ревновала своего царственного любовника не только к другим женщинам, но и к его постоянным государственным делам, к которым, несмотря на все старания, ей доступа не было.
Тем временем король развернулся на каблуках и, подойдя к двери, распахнул ее. За ней его ожидал главный камердинер, а по совместительству тайный поверенный всех его дел Александр Бонтан.
