Шарусси
Пролог
Ровный диск пурпурной луны нависал над самой кромкой земли. Крупный, грузный, он грозил вот-вот обрушиться и придавить рукав реки, лентой огибающей древний лес. Частокол деревьев наступал, ещё немного и, можно подумать, сомкнётся пред путницей неодолимой стеной. Девушка панически огляделась – бежать больше некуда. Волчий вой гнал испуганную кобылу вперёд, прямиком на ощеренные копьями ветви. Свернуть к воде? Брода второпях не найти, да и в плёс неровен час угодить. Река Вишенка прибрала к себе множество неосторожных путников, и особой кровожадностью она отличалась именно ночью. Направо путь отрезан, ночные стражи дорог сжимали круг, торопливые лапы подминали полевые цветы и травы.
Позади протяжно взвыл вожак, разгорячённый охотой. Десятки голосов тут же подхватили леденящий душу зов. Взмыленная кобыла всхрапнула и сиганула в карьер, натужно вытягивая шею. Всадница приподнялась и пригнулась к холке лошади, чтобы облегчить её ход на аллюре. Несчастное животное, не привыкшее к гонкам на выживание, изнурительно подбрасывало задние ноги, ежесекундно норовя, в лучшем случае, выбить ту из седла. О худшем и думать не хотелось, потому что как раз он и маячил конечным пунктом в жизни буквально через пять, четыре, три…
Деревья приближались, росли на глазах. Чёрные, исполинские, грозные.
Девушка вцепилась в конскую гриву, вытащила ноги из стремян и приготовилась к неизбежному падению. Её с детства научили, что вовремя покинутое седло спасает, как минимум, одного в тандеме.
Кобыла стремглав пролетела сквозь расступившиеся ветви, будто и не видела перед собой никакой преграды, и ещё какое-то время неслась в кромешной тьме, пока не споткнулась. Запутавшись в ногах, она задела крупом ствол и, суматошно перебирая передними копытами, на задних скатилась в овражек. Наездницу швырнуло вверх и вбок, приложив плечом о выступающее корневище. С глухим стоном боли девушка собралась в комок, чуть выровняла сбившееся дыхание и, всхлипнув, в отчаянии схватилась за голову.
Вековые деревья недоверчиво прислушивались к человеку, присматривались.
«Новый Хранитель, – послышался странный, но различимый шелест. – Новый Хранитель…»
Девушка заплакала, как не плакала много лет. Она выла и скулила, уподобившись недавно преследовавшим её волкам. Разбитое, покинутое сердце не просто болело – выжигало тело изнутри, раздирало горло, скрючивало пальцы. Миг – и она истошно закричала, зная, что никто живой не станет свидетелем позорной слабости. Разве что духи леса и силы природы, но они не осудят, примут. И никому не расскажут.
Иссушив до сухой рези глаза, путница забилась в углубление под деревом и забылась чутким сном, чтобы наутро встрепенуться от прикосновения. Старый Хранитель Кэпита Рубдок, опираясь на посох, склонился над девушкой и дотронулся до её каштановых волос.
– Хранитель Аброр, – выдохнула она, разом почувствовав себя маленькой потерявшейся и случайно найденной девочкой, уже не верившей, что её спасут.
– Борна, – прокряхтел старец ворчливо, – вот кого не ожидал, так не ожидал застать в новой роли. Поди, напугалась? Ничего, вставай. Иди за мной. Я расскажу, кем ты стала.
Сведёнными от сна в неудобной позе конечностями Борна заковыляла за старцем. В голове стоял густой, липкий туман, больше похожий на паутину. Мысли в нём вязли, не успевая оформиться, он рос и ширился, оплетал сознание плотным коконом. Захочешь выбраться – не сможешь.
Вчера наступило её тридцать третье лето. Вчера в ней проснулась магия. Шарусси.
Шарусси – тьма, приговор, конец выстроенной жизни.
Но что такое тьма, когда тебе восемнадцать? Лишь пугающая сказка у ночного костра в праздничную луну, под которой танцы не кончаются до самого утра.
