Я сижу на белом, широком, холодном подоконнике. Гляжу в окно с
белыми рамами, меня окружают белые стены. Даже у людей, что
проходят или проносятся мимо меня - белые халаты. И ни одного
яркого пятнышка. Хотя нет - вру. У меня пижама кислотно - радужного
цвета. Она появилась у меня, когда в глазах рябило от этой
девственно - стерильной белизны. Она мне не нравилась, но именно ее
я сейчас носила и не отдала бы ни за какие деньги. Как Вы
догадались - я в больнице. Люди в белых одеждах - врачи. Радует
одно, что скоро меня выписывают.
Я снова посмотрела в окно. Некогда зеленые листья
превратились в коричневые, сочная трава пожухла, а солнца
практически нет. Сплошные продолжительные дожди и серые тучи. Моя
жизнь походила на белые и серые полосы, а недавно были черные, но
это уже в прошлом. Вот неожиданно лучик солнца заплясал в глубокой,
грязной луже и словно зайчик перескочил на другую. Это придало
оптимизма, что вскоре все это закончится. Я буду дома в окружении
родителей, бабушек и одноклассников. Буду носить все яркое, -
пообещала я себе и начала перебирать в уме, какие яркие теплые вещи
у меня есть.
Лето практически прошло без меня, пока я лежала здесь. Кроме
ярких красок мне не доставало общения. Нет, родные навещали часто,
а вот друзей не пускали, особенно одноклассников.
-Они очень шумные, - сказал главврач реабилитационного, то бишь
моего отделения, - вот выпишешься и тогда все наверстаешь.
Но все равно они приходили. Отправляли смс. Я выходила на
балкон. С четвертого этажа их было не очень хорошо видно и слышно.
Они кричали, но отвечать им было не возможно, в нашем отделении
шуметь запрещалось. Приходилось только кивать. Иногда мы общались
по телефону, словно играли в игру - молчанку. Они там, я - тут. Я
очень скучала по ним, моей квартире, даже по школе.
Был конец октября. Через неделю осенние каникулы, время моей
выписки. Лето пролетело не оставив никаких следов, хотя - нет,
оставив…
Ровно четыре месяца назад, как я загремела сюда. Другого
слова не найдешь, именно загремела и это заведение вмиг стало для
меня тюрьмой. Четыре месяца я не была дома, не выходила на улицу,
вернее три с половиной, с недавнего времени мне разрешалось
выходить на балкон, дышать свежим воздухом.
-Перекур, - говорила одна из медсестер.
Она была мне второй мамой. Такая же добрая,
отзывчивая, понимающая. Мы любили с ней разговаривать по душам.
Если бы не она, со своими проблемами, радостями, воспоминаниями - я
бы стухла здесь. Хотя этого просто быть невозможно. Тут свято чтут
традиции советских времен - все мыть хлоркой. Казалось, что
берешь в руки вилку, а она пахнет хлоркой. Вкусная еда при этом
казалась отвратительной. Я ела из одноразовой. Да и с этим я
смирилась за четыре - то месяца.
Вот и сейчас теть Оля “ вывела “ меня погулять, при этом
убедившись, что я одета по погоде предшествующей октябрю.
Воздух был свеж. Никакого намека на дождь. Внизу суетились люди,
кутаясь в плащи и куртки. Вся верхняя одежда на них была серой либо
черной, что выглядело для меня убого.
-Вон, смотри, твои пожаловали, - указала она в сторону ворот и
вскоре под балконом образовалась приличная кучка одноклассников 11
“ В”.
Все они галдели, перекрикивая друг друга. Вопросы
были одинаковые, как и ответы раньше, но с недавнего времени кое -
что изменилось…
Я теперь знала, когда меня выпустят из этой тюрьмы…
-На свободу с чистой совестью, - отписалась я друзьям, а теть
Оля хмыкнула, затягиваясь сигаретой и воровато оглядываясь по
сторонам.
-Вот какая нынче молодежь пошла, с чистой совестью значит?
Я кивнула, не весело, не охотно, - да.
-И давно ты так считаешь?
Она ждала, а я медлила. Вот что ей ответить? Давно? Всегда? Все
время, что я тут? Знала, что любой из этих вопросов приведет меня
снова в кабинет психолога, куда я зарекалась стараться больше не
попадать, иначе не видать мне выписки. А я не смогу больше
прозябать здесь, где улицей считается балкон - 1 * 1,5. Лучше
сдохнуть сразу.
