Кардиология мой дом, мой свет и мать
моя родная.
- Любка, давай скорее. Там с аварии
привезли. – В сестринскую заглянула Верка.
Я быстренько свернула свое желание
попить чай и поспешила в отделение. Я - это старшая медсестра
отделения кардиологии областной больницы: Любовь Романовна
Безглазова, и без меня ни один инструмент не попадет в руки наших
ювелиров-хирургов.
- Сколько? – Спросила, набегу
надевая маску.
- Двое. Мать с сыном. На ней две
царапины, а у ребенка ушиб грудной клетки, два раза сердце
заводили, пока реанимация ехала. Алексей Климентьевич говорит, что
оперировать нужно немедленно. Ребенок с патологией был, на
следующей неделе плановая операция на сердце у нас должна была
проходить. А видишь, как оно вышло. – Причитала бегущая рядом
Верочка.
- Беляевы? – Вдруг остановилась я,
сообразив, о ком речь. Она часто закивала. Я мысленно застонала.
Там и так сложный случай, ребенок почти все время на ИВЛ находился,
так еще и стрессовая ситуация и ушиб. Алексей прав, оперировать
нужно сейчас.
- Люб, давай быстрее. Счет на
секунды. – Рыкнул светило областной медицины, на которого уже
натягивали перчатки.
Быстренько вымыла руки, привычно
нажала на кран локтем, позволила одеть мне перчатки и встала на
свое место у стола с инструментами. Сегодня двадцать два года
ровно, когда я ступила на эту скользкую дорожку под названием:
«Подай зажим, принеси салфетку». В последние шесть я еще и
периодически ассистировала Леше в связи с острой и хронической
нехваткой медперсонала.
- Давление падает. – Анестезиолог
четко контролировал ситуацию.
- Ждем критического момента, потом
колем. Мне нужно ушить перегородку. – Спокойно отозвался
кардиохирург и вдруг спросил. – Люб, что видишь?
- Желудочек…, если расширить сосуд,
заработает сам в полную силу. – Отозвалась, подавая
расширитель.
- Умница. – Пробормотал он, и
принялся за дело.
Я, затаив дыхание, следила за его
работой. Ювелирной. Доля миллиметра хоть в какую-то сторону, и все.
Алексей протолкнул расширитель, плотно вставив его в стенки сосуда,
и в несколько коротких взмахов прикрепил перегородку
- Можно колоть. – Разрешил он,
выдохнув. – Люб, выживет? – Привычно спросил он.
Я вдохнула.
- Леш, я не талисман бригады. Я
медсестра. – Напомнила, подавая нужные инструменты без
напоминаний.
- На вопрос ответь. – Рыкнул он.
- Выживет. – Кивнула. – Свою жизнь
положу, а его сердце будет биться.
Почувствовала, что в груди несильно
кольнуло. Эк, я распереживалась. Однако, ребеночка было бы
очень жалко, если что. У каждого врача, который находился сейчас
здесь, в операционной, было свое личное кладбище. У каждого. Мы
тоже не железные, и за каждого, кто ложился на этот стол, готовы
были жизнь отдать. Особенно за детей. Но жизнь отдать сложно, когда
уже поделать ничего нельзя. Я прекрасно помню, как выла в подушку
после первого «потерянного» пациента. Помню, как совсем еще юная
Верочка дрожала в углу, пытаясь сдержать рыдания…. Помню, как
Алексей нервно курил, после каждого такого случая. Костя,
анестезиолог, пил разбавленный спирт. Молча. И сейчас мы все это
переносили молча… после первого раза. Мужики никогда не плакали, не
могли, наверное. Нам, бабам, в этом плане легче. Хоть выреветься
можно. Но тоже уже не могли, почему-то. Смозолили слезные железы,
наверное.
- Операция прошла успешно. –
Проворчал Алексей и вышел из операционной.
Привычно убрала все
инструменты в лоток, который уйдет на стерилизацию.
- Кость, в реанимацию его, и
медсестру толковую из ваших поставь. – Попросила.
Костя, крепкий тридцатилетний парень
кивнул. Оставила приборку Верочке и толкнула дверь.
- Тебя ничего не смутило во время
операции? – Леша снимал стерильную накидку.
