Глава 1
Шепот. Шелест. Шорох. Голые ступни
утопают в тумане. Холодном. Невесомом. Непроницаемом. Он всюду. И
лишь узкая тёмная тропа разрывает это плотное полотно. В царящей
серости даже странные грибы на тонкой извивающейся ножке, растущие
по краям тропинки, кажутся туманными. Но они светятся. Подмигивают.
Зовут. Уводят дальше, вперед, в неизвестность.
Промозглый холод пробирает до костей.
Обнимаю себя за плечи в жалкой попытке согреться. Кажется, туман
проник в самую душу. Страшно. Оглядываюсь, но ничего не вижу. Дрожь
пробивает не то от холода, не то от ужаса. Передергиваю плечами,
отгоняя страхи. Или все же холод? Мгновение и на плечи опустилась
шаль. Серая. Словно из того же тумана сотканная. Но нет, бабушкина.
Ее запах - трав, выпечки, светлого деревянного дома. Лета и солнца.
Стянула мягкие края, окунаясь в теплые воспоминания из детства. И,
словно наяву, увидела добрую любящую улыбку бабули, лучики
морщинок, почувствовала прикосновение сухих горячих рук, окунулась
в светлые, почти прозрачные, голубые глаза. И туман вокруг, будто
под напором добрых воспоминаний, стал рассеиваться. Лучи солнца
прорезали непроницаемое полотно, освещая густой лес.
Странный сон. Очень странный. И такой
реалистичный. Но я побуду здесь еще. Ради нескольких минут с
бабушкой. Ради этих ощущений. И шепота, который доносит горькое
'прости'. Ее голосом. Не понимаю. Но не могу обернуться. Ноги несут
вперед. И свет становится ярче. Он заливает все вокруг. Слепит.
Жмурюсь в глупой попытке рассмотреть хоть что-то. Прикрываю глаза
рукой на манер козырька и чувствую... Странное. Словно из холодных
глубин вынырнула на теплую поверхность. Проснулась внезапно. Вроде
бы...
Солнце, висящее в высоком голубом небе,
согревает макушку, птицы щебечут, пчелы жужжат, пахнет... летом.
Голые пятки щекочет сочная травка, а пальцы рук утопают в пухе
бабушкиной шали. Нахмурилась и приоткрыла глаза. Происходящее
нравилось мне все меньше. Бабушкину шаль я так и не смогла найти
после похорон, но вот же, держу ее. Бред! Сплю, наверное, еще!
С тихим стуком под ноги упала книжка в
деревянном, украшенном выжженным узором, переплете. Не узнать ее я
не могла. Знала каждый завиток, каждую черточку витого узора. Тем
удивительней стало увидеть книгу здесь. Сердце подскочило к горлу,
когда я коснулась этой кладези знаний, в сторону которой до сих пор
не смела даже смотреть. Бабушка была очень мягкой и доброй, но
однажды увидев меня у этой раскрытой своеобразной тетради,
строго-настрого запретила к ней приближаться. И ослушаться суровую
в тот момент бабушку, я боялась до самой ее смерти. А уж после,
книжка, как и шаль, просто исчезла.
Осторожно, как величайшую ценность,
подняла фолиант с травы, смахнула несуществующую пыль и прижала
книгу к груди. Сердце дрогнуло. Рана от потери любимой бабушки еще
не затянулась, в груди заныло с новой силой, на глаза набежали
слезы.
- Че стоим? Проход загораживаем?
Я встрепенулась от раздраженного
возгласа. И, как горная козочка подпрыгнув, развернулась к
воинственно подбоченившейся женщине. Она одарила меня внимательным
хмурым взглядом и раздраженно поджала губы. Незнакомка стояла
неподалеку от меня. Она поправила съехавшую косынку, смешно сдула
выбившуюся из-под белой ткани прядь и вновь посмотрела на меня
волком.
- Э-э, извините, - отступила,
настороженно приглядываясь к незнакомке.
Дородная женщина, чьи темные с
проседью, будто пеплом присыпанные, волосы выглядывали из-под
косынки, подхватила с земли большую плетеную корзину, накрытую
белой тряпочкой, подозрительно покосилась и прошла мимо меня, к
приветливо распахнутой калитке.
- Извините, уважаемая, - окликнула ее,
еще не до конца решив, зачем это сделала. – Э-эм, а что это за
место?
