– Николай Алексеевич! Неужели на Тюратамском полигоне все женщины были шпионками или проститутками?
– Ты должен понять, что все шпионки – это проституки. Они продаются за секретные сведения. Но в Тюратаме проституток не было. Там были любвеобильные девушки. Когда на сто мужчин приходились две девушки, дамские чувства пылали, как хорошо возбужденный ветром костер. К тому же в него непрестанно подбрасывали поленья. На нашей тюратамской площадке даже сочинили стихи:
Ее назвали «Добрый вечер»
За то, что доброю была,
За то, что там, где спрос извечен,
Своё призвание нашла.
К ней заходили офицеры.
И иногда бывал солдат.
Какие могут быть химеры,
Когда гармоны здесь не спят!
В обед услышал я в столовой:
«Ребята! «Вечер добрый» тут»!
Солдатик к вечеру готовый,
Жил счастьем будущих минут!
Шептались долго приглушенно
Два лейтенантика – друзья,
Как знатоки, то изумленно…
Конец. Подслушивать нельзя…
Лейтенантики – это наши коллеги испытатели – выпускники ракетных училищ и институтов. Все мы – и молодые «промышленники», и военные – искали для себя жен на ракетных полигонах. И в Тюратаме, и в Плесецке, и на Камчатских Ключах. Там, где проходили летно-конструкторские испытания наших «изделий». Дома бывали редко. Все время проводили на полигонах. Там и женились, там и обретали свое счастье. И заодно создавали прекрасные межконтинентальные стратегические баллистические ракеты. Вот так отстояли независимость Родины!
– Шпионы мешали вам?
– О шпионах не задумывались. Их деятельность пресекал тот, кто был рядом… Нам не до шпионов было. Ракета – штука сложная…
– Неужели этот «кто-то» – истребитель шпионов – не вмешивался в ваши дела?
– Прочитай эту книгу. В ней и об этом рассказано.
Глава I. Обугленные трупы
– Ты спрашиваешь, почему у меня кожа рук и лица покрыта пятнами? До сих пор не могу вспоминать без содрогания тот проклятый день! – Начальник одного из подразделений конструкторского бюро тяжело вздохнул.
Придя в себя, еще раз посмотрел на свои обожженные руки:
– Стасик, я благодарю всевышнего, что выжил в той адской катастрофе.
– Николай Алексеевич, почему вы раньше о ней не рассказывали?
– Потому, Стасик, что не хотел посвящать тебя в жестокости нашей профессии. Теперь увидел, что ты наш. Тебе тоже пришлось кое-чего натерпеться, глотнуть порцию паров гептильчика…
В памяти Николая Алексеевиа Мягкова стали возникать картины того страшного дня.
…Митрофан Иванович стал расспрашивать Владимира об особенностях проектирования ракетных двигателей. Молодой конструктор-двигателист, польщенный вниманием знаменитой особы, был красноречив. Но когда Митрофан Иванович коснулся системы управления, то Владимир без утайки вымолвил, что лучше него смог бы дать пояснения главный конструктор приборов системы управления Коноплёв.
Коноплёв в это время находился тоже возле ракеты, но в КУНГе – автомобиле, в котором были размещены пульты для испытания системы управления ракеты.
Разговор прервали какие-то непривычные звуки в ракете – будто бы начали взрываться пиропатроны. Затем раздался громоподобный грохот. Из двигательной камеры второй ступени ракеты вырвался огненный поток. Мощный ослепительный огнепад обрушился на бак окислителя (азотная кислота) первой ступени ракеты и разрушил его. На стартовый бетон хлынула азотная кислота. Ракету поглотил огненный вихрь!
Первый воздушно-огненный вихрь припечатал маршала к железобетонной стене шахтной вытяжки. Владимира Кукушкина же опрокинул на асфальтовую дорожку. Огненный вал накрыл Главнокомандующего. Воздушные вихри поволокли Кукушкина, переворачивая, по асфальтовой дорожке.
Ракета переломилась на две части. Они упали на стартовый стол. Пламя бушевало. Взрывалась пиротехника. Огонь в считанные секунды пожирал людей, азотная кислота их обжигала, ядовитые газы удушали.
