Максим проснулся от горячего ощущения того, что его кто-то
толкнул, причём, откуда-то изнутри его самого. И это было уже не в
первый раз за ночь. Всё его тело было покрыто потом, который,
впитавшись в одежду, создавал неприятное ощущение зябкости.
Что-либо увидеть вокруг себя было совершенно невозможно:
единственное окно, где-то под потолком, представляло собой узкую
щель в толстой стене камеры. Мёртвая тишина. Только стук сердца. На
миг ему показалось, что если он пошевелится, сместившись со своего
места, то обязательно провалится в пустоту. Не было ни стен, ни
пола, ни потолка, не было ничего. Только эта молчаливая и страшная
пустота. Пустота вокруг него и пустота в нём самом.
Максим приложил руку к левой стороне груди и ощутил, как бьётся
его сердце. Где-то там, внутри что-то двигалось и… жило. «А жив ли
я»? Нет, подняться он не решался – определённо, вокруг
бездна.
Какие-то люди, закутанные в чёрные плащи, медленно приближались
к нему со всех сторон, лица их были полностью скрыты под
капюшонами. Не было слышно ни слова, ни шороха, казалось, что они
плыли, не касаясь земли. Не дойдя до него нескольких шагов, они
остановились и замерли. Видеть он их не мог, но точно знал, что они
были где-то рядом, совсем рядом, может быть, даже вокруг него.
Кромешная тьма резала глаза, в ушах начинало звенеть от
застывшей тишины. Почему? Почему он здесь, и зачем пришли эти люди,
они были за стеной, но он видел их вокруг себя. Зачем? Зная ответ
на вопрос, который он пытался задать себе, он впадал в панику.
Усталость. Ночь. Ему надоело ощущать себя живым. Он глубоко
вздохнул.
До утра оставалось недолго. Утром его должны расстрелять.
Эмоции не переполняли его. Жизнь не проносилась перед глазами.
Он не хотел никого и ничего вспоминать, не хотел ни о чём
думать. Может потом, позже? Ему было двадцать семь, а он уже...
сдался, и не хотел ничего, ничего. Он хотел только спать.
Он закрыл глаза…
«Чёрт возьми! Хоть бы один фонарь поставили! Ну, что за страна?»
– Максим сбавил скорость, как ему казалось до восьмидесяти. Что-то
случилось с «электрикой», и панель приборов не освещалась, зато
фары светили отменно. Вот уже почти час он несся по трассе, и
навстречу ему не попалось ни одной машины. Было часа три ночи.
«Летняя ночь! Хоть бы луна вышла…. А звёзды чего не падают? Или
рано ещё? Август почти. Так и ослепнуть не долго, от такой
темноты».
Он не знал, куда он ехал. Это была дорога, просто дорога.
Возможно, впереди был обрыв или стена. И дать по тормозам он не
успеет. Никуда сворачивать он не собирался.
У него была новенькая 99-ка, не то, что бы он гордился ею,
поскольку у некоторых его знакомых начали появляться иномарки, но в
своей среде, среде менеджеров низкого пошиба, равно, как и недавно
окончивших институт, вырвавшись из беспредельных девяностых годов,
он с гордостью мог назвать марку своего автомобиля. На дворе шел
2001 год. Он постучал по приборной доске, никакого результата.
«Ууу, магнитола заглохла, без музыки в машине просто беда. Вот если
бы ещё кто рядом был, поговорить, тут заснёшь за рулём от
монотонности. Курить не могу уже». Он давно уже говорил сам с собой
вслух. «Интересно, где я сейчас, вообще, нахожусь? Нет, стоп,
неинтересно. Если учесть, что за пределы области я уже выбрался, а
карты дальше у меня нет, то… А, вообще, странно, такая ровная
дорога и пусто. По идее это должна быть «Ленинградка», ну, а что
ещё? В сторону «Рогачёвки» я свернул, когда ещё светло было. Нет,
на Дмитровское шоссе я попасть не мог, от него далеко влево ушёл.
Катался по деревням каким-то, тут стемнело. Потом, потом…. Вот
чёрт, совсем из головы вылетело, как я сюда вырулил? А где Клин? А
где, вообще, всё остальное? «Трасса Е-95
ту-ту-ту-ту-ту-ту-тру-ту-ту-ту». Очень хочется спать. Нужна
музыка. Самому, что ли спеть?».
