Ли
Девушка, в которую влюблены тысячи зрителей не смотрит в
объектив. Прямо сейчас для неё существует только один человек, и он
держит её за руки и вот-вот произнесёт слова, после которых жизнь
той звёздной красавицы с экрана больше не будет прежней.
На что я рассчитывала, когда надевала подвенечное платье для
финала отбора невест? Обычное дело, перед последним эпизодом
популярного телешоу двух конкурсанток показывают в самый
волнительный момент. Примерка наряда, визит к стилисту, фотосессия.
Мне не пришлось играть волнение и радостное предвкушение на камеру,
я была честна с поклонниками. Те чувства не были прописаны
сценаристами, я проживала их и до сих пор проживаю, пересматривая
записи моего последнего сезона в роли подставной невесты.
Странное чувство. Ощущение вторичности и неправильности момента
угнетает. Один и тот же ролик крутится передо мной, и каждый раз
картинка подёргивается рябью. Помехи и белый шум раздражают слух. Я
зажмуриваюсь до ярких слепящих кругов и обхватываю голову руками,
зажимаю уши и беззвучно кричу, но мой крик тонет в безумной
какофонии звуков, лейтмотивом которых медленно, но неотвратимо
становится раз за разом набегающая на берег волна. Вскоре стихия
полностью поглощает ужасный треск, успокаивает, и я опасливо
открываю глаза. У меня под ногами влажный песок, на котором
нарисован портрет мужчины. Что-то есть в его печальном и немного
виноватом взгляде, а я никак не могу разгадать эту загадку. У меня
не хватает деталей, штрихов на песке, только сердце щемит при виде
слишком знакомых и чужих черт лица. Мне нужно чуть больше времени.
Я вот-вот пойму, кто он, узнаю что-то о себе и собственных
чувствах. Но море решает за меня. Преисполненное ещё большего
сожаления, чем нарисованный на песке незнакомец, оно нежно
облизывает берег, словно большая лохматая собака со вспененными
белыми кудряшками. Верная собака, послушная и очень печальная…
Девушка, в которую влюблены тысячи зрителей не смотрит в
объектив. Прямо сейчас для неё существует только один человек, и он
держит её за руки и вот-вот произнесёт слова… на которые ей будет
наплевать.
— Прости, но ты выбываешь.
Девушка напустит деланно угнетённый вид и даже всплакнёт, чтобы
вызвать сострадание у зрителей.
Изображение на экране сужается до тонкой горизонтально полоски и
исчезает навсегда.
Это была я. Это была моя история…
Закрос кричит. Орёт на какого-то древнего и вот-вот изобьёт его.
Арф’Хейлу наплевать. Он смотрит на фальшивого Сциа’Тхана с каким-то
отрешённым спокойствием, от которого кровь стынет в жилах. Этому
беловолосому мужчине настолько всё равно, что падай на него в
данный момент деревянная балка, он бы и шага в сторону не
сделал.
Зато мой вопрос заставил эту парочку вздрогнуть:
— А кто это, и почему вы ругаетесь?
— Ты убил её! — шипел безликий, а потом из его горла вырвался
рёв, от которого бушующее внизу море, показалось кротким котёнком:
— ТЫ УБИЛ ЕЁ!
Всего на мгновение на лице Арф’Хейла промелькнул ужас, но он тут
смахнул его, точно попавшую в глаз чёлку.
— Не драматизируй и не пугай Кайла, а то он решит, что я на
самом деле кого-то прикончил.
— Жаль, что не Саманру, — непроизвольно вырвалось у меня изо
рта, и древний нервно рассмеялся, а вот у Закроса брови сшиблись на
переносице с такой силой, точно два самолёта налетели друг на
друга.
— Если бы я не знал, как сильно она любит трусливый кусок
дерьма, носящий твоё имя, я бы не посмотрел на то, что ты кузен
Ивнар, что Ирри в тебе души не чает, я бы своими руками приблизил
твой неотвратимый конец, Налтар.
— Валяй! Она уже не любит меня. Ей всё равно.
Закрос издал какой-то нечленораздельный звук больше похожий
рычание и с трудом выпустил древнего из рук.
