Алина
– Будешь нашей крёстной? – робко спрашивает Марина, поглаживая
свой неприлично огромный живот.
Он, вообще, настоящий? Больше похоже, что мою подругу накачали
водой, и она вот-вот лопнет и забрызгает ни в чём не повинную
кафешку.
– Феей? – дразню её, но сама давлюсь смехом и кофейной пенкой,
которая отчего-то сильно горчит сегодня. Бред, я же взяла себе
приторно-сладкий макиато.
– Мамой, – Марина слегка обиженно надула нижнюю губу.
Со всей этой беременностью она напрочь лишилась своего чувства
юмора. На смену весёлой пошлячке пришла маленькая девочка с
влажными глазищами. Её муж Димка, по совместительству наш общий
друг детства, готов ежесекундно на меня молиться, когда я забираю
это разнесчастное опухшее существо на променад. Уж на что он
эмоционально устойчивый парень, но Марина умудрилась даже ему
расшатать нервишки. Дабы уберечь беднягу от преждевременной седины,
а их брак от трещины, стараюсь почаще выгуливать свою подругу и
вовремя подавать ей бумажные платочки.
– Мы с тобой уже это обсуждали. Я не самая лучшая
кандидатура. Да и это вот всё… Ну, серьёзно, Марин, ты
представляешь меня в роли крёстной мамы?
– У нас нет никого роднее тебя. Ты обещала, – в очередной
раз ударилась в слёзы подруга, смешно оттопырив нижнюю губу.
Дима, козлина. Теперь ты мой должник до конца жизни.
– Подбери сопли. Обещание я выполню, иначе меня бабуля с того
света достанет, я же ей чуть ли не поклялась, что не брошу тебя
один на один со всем этим. – Обвела в воздухе живот подруги, и она
послушно вытерла свой нос-грушу.
Я же постукивала ногтями по столу и жутко хотела поменять свой
идеальный маникюр на покусанный Маринкин. Я бы и свой плоский живот
махнула на дряблость и растяжки, только вот своей судьбой я
распорядилась иначе, а от Димки отказалась сама и очень давно.
– Ты же не только из-за обещания бабе Рае всё это, а?
Опять цену себе сидит набивает. Ну знает же, что я люблю её. И
Димку люблю, и девчонку эту, которая слишком слабо мамаше своей в
печень бьёт тоже люблю. Конечно, я буду рядом. Не права Марина, это
не я у них, а они у меня, и больше никого в целом свете.
– Только из-за бабки, иначе нафига мне нянчится с этой ведьмой,
– коварно ухмыльнулась подруге.
– Может, она и не ведьма ещё. Эти поколения, дар, знаешь, не
наука вовсе! – не теряла надежду Марина.
Я бы тоже на её месте не сдавалась и верила в лучшее. С таким
примером в виде меня, лучше бы всё оказалось выдумкой для
малышки.
– Ну да, скажи это нашим многовековым фамильным древам. Смирись,
мы с тобой из чокнутых семеек, и отрицать, что все это работает
глупо. Ты сама видела ещё в школе.
Она опустила взгляд. Не всем мы гордились, и Пашка Парфёнов,
наверно, до сих пор расплачивается за то, что задирал мне и Марине
юбки в коридорах. А ещё этот коротышка частенько с размаху шлёпал
по ягодицам случайным жертвам, доводя до слёз не одну девчонку в
нашем и не только классе. Даже учителя страдали, но обаятельный
придурок-красавчик-сын главы администрации нашего маленького
городка из любой передряги выбирался с очаровательной до омерзения
улыбкой на лице. Но больше всего доставалось мне. Меня Парфёнов
постоянно держал в фокусе, а однажды я пришла в школу под шквал
аплодисментов и улюлюканье. Со слов коротышки Паши выяснилось, что
у нас с ним все серьёзно. Так серьёзно, что я сама якобы ходила
покупать презервативы для этого “серьёзно”.
Все бы обязательно закончилось тем, что Димка разбил эту
хамоватую похотливую рожу за грязный слушок. Вот только Димкин папа
не ставил размашистые подписи на гербовых бумагах, а был простым
технологом на заводе. Сына точно не отмазал. А дальше что? Комната
милиции, исключение из школы.
