ОДРИ
Skillet —
Victorious
— Что значит ты в городе?! —
спрашиваю я, но собственный голос больше напоминает ультразвук
вперемешку с визгом.
— Это значит, что я в Кливленде на
неделю.
Я зажмуриваюсь и начинаю восторженно
пищать, как девочка-фанатка на концерте любимой группы. В
дополнение топаю ногами и вот-вот умру от переполняемой
радости.
— Я так понимаю, ты хочешь, чтобы я
приехал, — смеётся Стив.
— Да! Да! Да! Да! Господи-Боже-мой,
да!
Он смеётся ещё громче.
— Детка, ты первая, кто так кричит
без секса.
Я распахиваю дверцы шкафа и спешно
начинаю перебирать по полкам, удерживая мобильник между ухом и
плечом.
— Я жду десять минут и ни секундой
дольше!
— Выезжаю.
Стив сбрасывает вызов, а я
вытаскиваю джинсы и топ, подпрыгивая на одной ноге, когда стягиваю
пижамные шорты и влезаю в узкую ткань.
Как же я скучала по нему, по нашему
безумию, по его шуткам. Серые будни, которые превратились в день
сурка и переросли в рутину, кажутся бесконечными и уже поперёк
горла, а ведь это моё гребаное лето перед университетом.
Безудержное веселье, прямо-таки пустилась во все тяжкие. Моя жизнь
сплошное разочарование, клянусь Богом. Я не чувствую себя живой.
Зомбиленд уже открыл для меня ворота.
Торопливо меняю одежду на ту, что
делает меня прежней Одри и кручусь у зеркала, несколько раз собирая
тёмно-русые волосы в хвостик и вновь стягивая резинку, благодаря
чему они каскадом рассыпаются по плечам. Всё же решаюсь оставить
распущенные. Подкрашиваю ресницы и выбираю красную помаду. Может
быть, вычурно, но чертовски сексуально. Только этот оттенок
способен изменить и сделать яркой, кроме того, Стив говорит, что
она подчёркивает небольшую родинку над губой и делает из меня самую
настоящую дьяволицу.
Я ощущаю прилив новых сил, глаза
наполняются знакомым блеском.
Добавляю локонам небрежной
потрёпанности и сбегаю вниз по лестнице, хотя, лучше сказать качусь
кубарем с грацией картошки и изяществом кошки.
— Я думала, у нас обед, — говорит
мама, а когда поворачиваю голову в её сторону, она супится. — Ты
куда?
— Завоёвывать мир!
Она отмахивается от меня, как от
назойливой мухи, зная, что такой боевой раскрас выбираю только
когда приезжает Стив.
— Ты надолго? — бросает она
вслед.
— До вечера.
Я выбегаю на улицу и следую к
гаражу, где останавливаюсь под рулонными воротами, которые собраны
наверху, и складываю руки под грудью.
Папа и Трэвис не слышат меня. Они
углубились в работу и разговаривают между собой, копошась под
капотом машины. Мне предоставлена великолепная возможность
понаблюдать за ними ещё некоторое время, пока не засекут, а заодно
отвесить вопрос, в какой из моментов Трэвис решил нагрянуть в
гости. Когда, чёрт возьми, он приехал?
Нетрудно догадаться, к кому
приклеивается основное внимание.
Свободная майка на Трэвисе полностью
обнажает руки и стоит ему наклониться чуть ниже, как открывается
небольшой обзор на рельефную грудь. Глупо утверждать, что он
прежний. Нет, это не тот пятнадцатилетний парень, с которым зашла
дальше положенного, этому парню девятнадцать, и он определённо
точно знает, куда нажать и что сделать, чтобы получить
положительную реакцию. Только ему известно, скольких девчонок
трогали его руки, сколько улыбок он подарил им, сколько
комплиментов отвесил, сколько из них зашли туда же, куда и я. Я
всего лишь первая, это не показатель и не гарантия быть
единственной. Ему девятнадцать, и да, я определённо точно не
единственная. Я одна из. Уж если на то пошло, то начихать, из
скольки.
Да, я не стану отрицать очевидное: Трэвис тот ещё козел с телом
Бога и внешностью модели. Проблема лишь в том, что он тоже об этом
знает.
За пару месяцев, проведённых вдали от дома, он возмужал. Его
взгляд стал холоднее, в нём появилось ещё больше задумчивости. Этот
взгляд обжигает. Он такой же острый, как бритва, после которой
порезы заживают медленно, из-за которой рана кровоточит дольше, от
которой боль сильнее. Он стал выше, шире, больше. На его скулах
легкая щетина, прикосновение к которой наверняка царапает кожу.
Мышцы на его руках напрягаются, когда пальцы сжимают одну из
деталей, стоит солнечным лучам упасть на них, как бронзовая кожа
начинает блестеть, переливаться, сиять, как у гребаного Эдварда
Каллена. Это заставляет перекатиться с пятки на пятку. Лишь на
мгновение позволяю воспоминаниям туманом застелить здравый рассудок
и напомнить, каково это — быть в его руках.
