Настоящие леди никогда не
подслушивают, но я вжимаюсь ухом в дубовую дверь. Металлическая
окантовка замочной скважины неприятно холодит, и я чувствую как
клеймом пропечатывается на коже красноватый, похожий на свежую
царапину след.
Но ещё больше холодят слова, звучащие
по ту сторону.
За дверью усмехается мой жених:
– Брось. Ты же не думаешь, что я
действительно женюсь на этой нищей сиротке?
Его хриплый прокуренный голос я ни с
чьим не перепутаю.
Бывает хрипотца приятная,
завораживающая, но только не у моего жениха, любителя тяжёлых
папирос и горячих девочек из заведения, о существовании которого
настоящие леди опять же никогда не знают.
Я не вижу, но воочию представляю, как
он, развалившись на диване, пускает в потолок фигурные дымные
кольца и треплет прильнувшую к его коленям очередную зайку.
Он рассмеялся и тотчас надсадно
закашлялся.
Кажется, его похлопали по спине.
– Признаться, на твоём месте я бы не
отказывался от брачной ночи. Фигуристая, нецелованная… М-м-м! –
второй голос я тоже узнала, один из подпевал жениха.
– Но-но! Моя невеста – сам
завалю.
Я передёргиваюсь.
– До свадьбы? – лениво уточняет
второй.
– Естественно. Не жениться же ради
пары интересных ночей. Пфф!
– Почему же только пары? Девочка
темпераментная, я б с неё неделю не слезал.
Слушать их грязные фантазии на мой
счёт откровенно мерзко, но я терплю – жду, когда прозвучит
что-нибудь полезное, а желание вымыться с мылом становилось всё
острее.
Сосредоточенная на происходящем в
комнате за дверью, я не слышу мягких, приглушённых ковром шагов. А
забывать, что за мной приглядывают не стоило. Ой, не стоило.
Над головой внезапно раздаётся:
– Иветт! Иветта, что ты делаешь?
Я вздрагиваю, резко оборачиваюсь.
Мама, как же ты не вовремя. Или
вовремя?
Она смотрит на меня с искренним
негодованием, а я… Раньше, чем мысль успевает оформиться в слова, я
хватаю маму за руку, тяну к двери, и мама под моим напором слегка
теряется. Этого хватает, чтобы она услышала главное:
– Конечно, я не буду разрывать
помолвку! Я не собираюсь выплачивать отступные. Дело не в сумме,
хотя и в ней тоже. Старый хрыч вписал что-то заоблачное, будто не
обычную девку замуж выдаёт, а кронпринцессу с троном в приданом.
Дело принципа. Ненавижу, когда мне что-то навязывают.
– А как тогда? – озадачился
подпевала.
– Ре-пу-та-ция. Я уничтожу её
репутацию, сотру в порошок, опозорю, и ей ничего не останется,
кроме как утопиться или пойти к мадам Зизи. У Зизи я её и объезжу
хорошенько.
Мама вздрагивает, будто ей пощёчину
влепили, смотрит на меня ошеломлённо, и на миг мне даже становится
её жаль, но в глубине души я радуюсь. Наконец-то мама увидела
подлинное лицо единственного сына градоправителя нашего
провинциального городка. Больше она не сможет утверждать, что это
достойная партия.
Мы, крадучись, отходим от двери,
молча возвращаемся в главный зал, где в это время весёлый котильон
сменяется кокетливой кадрилью. Мы останавливаемся у колонны.
– Мама, теперь вы убедились?
Замужество за этим ничтожеством не принесёт нам ничего, кроме
несчастий.
Помолвку стоит расторгнуть прямо
сейчас, пока не поздно.
Мама всё ещё ошеломлена. Её
безупречный мир треснул и грозит разбиться вдребезги, разлететься
колкими осколками кривого зеркала, порезать до крови. Она реагирует
не сразу. Молчание длится не меньше минуты, а то и двух. Но
реагирует она совсем не так, как я надеялась. Что за жестокая
насмешка?
– Иветт, пожалуйста, не говори
глупостей, – рассудительный тон никак не вяжется с абсурдностью
просьбы. – Когда мужчина женится на девушке значительно ниже себя
по положению, когда репутация – её единственное приданое,
совершенно естественно, что он хочет убедиться в её чистоте.
Забудь! С этого момента ты должна быть вдвойне осмотрительна. Нет,
втройне!
