Вот уже около трёх месяцев я почти не выхожу из спальни. Точнее,
из небольшой комнатки рядом с кухней, которая раньше использовалась
прислугой. Таких помещений в доме было несколько, и большая часть
из них теперь пустовала. В общей спальне, которую я раньше делила с
сестрами, мне не было места. С Лоей и Хели, моими младшими
сестрами, нас теперь разделял не только возраст. Родители отселили
меня от девочек, чтобы "не подавать дурной пример сестрам и не
пугать их", как сказал тогда отец. Это решение было спонтанным, на
эмоциях, и после папа даже извинился и предложил вернуться обратно,
но я не решилась. Слишком тяжело я всё переживала, и не желала,
чтобы девочки из-за меня беспокоились.
Кроме слов о дурном примере мне пришлось ещё многое услышать. В
основном крайне острое и несправедливое, но даже не это было самым
невыносимым. Мне казалось, что теперь меня ненавидят и презирают
все или почти все. Отец, мой жених, точнее, бывший жених, его
родители, они же по совместительству и партнеры папы по бизнесу, а
ещё каждый неравнодушный горожанин, считающий своим долгом изо дня
в день мусолить мерзкую новость, приправляя её всё новыми
подробностями. По мнению достопочтенных граждан, именно я опорочила
доброе имя семьи и принесла грязь и разлад в наш дом и в дом
честного и уважаемого жениха. И надо же было такому случиться,
устроила такое прямо накануне помолвки. Распутная девка, – шептали
в спину, и даже не глядя, я представляла, как перекашиваются их
лица.
Лицемеры.
Та жизнь, что была до, казалась мне теперь ничем иным, как
светлым, теплым сном. Сейчас же я находилась словно во тьме и
желала, чтобы она отпустила меня, потому что сил бороться уже не
осталось. Да и что я могла? Процесс был запущен и его было не
остановить. Доказывать что-либо было бесполезно. Оставалось только
ждать, когда возникнет новый повод для сплетен, способный отвлечь
от меня внимание.
Неважно, как именно всё произошло и при каких обстоятельствах.
Никому не нужны были оправдания. Тем более при условии, что тот,
кто проделал этот гадкий фокус со мной, выше нашей семьи по статусу
и в десятки раз богаче. Уверена, я лишь одна из многих в его списке
счастливчиков, над которыми он решил пошутить подобным или иным
способом. Разрушитель судеб, чтоб его!
И я хороша, ничего не скажешь. Подвернулась под руку психу и
разрушила жизнь не только себе, но и своей семье. Хоть об этом и не
говорили открыто, недавно я услышала, как садовник говорил с
поварихой. Дела в папиной фирме идут очень плохо. Родители моего
жениха хотят разорвать все отношения с моей семьей, в том числе и
деловые, обернув всё так, что мы останемся ни с чем. Личная обида,
да. И чтобы репутация одной из лучших мебельных фабрик города не
пострадала.
И только мне начинало казаться, что хуже уже просто быть не
может, как происходило что-то, отчего отчаянно хотелось кричать и
плакать. Что я и делала, зарываясь головой в подушку, чтобы никто
не слышал, как я схожу с ума от бессилия и несправедливости.
***
Короткий стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Огонек свечи
качнулся, рисуя страшные подвижные тени на стенах. Верхний свет я
не стала зажигать, готовясь ко сну, а потом увлеклась чтением и не
заметила, как окончательно стемнело.
Неужели отец снова напился? Раньше этого почти не случалось, но
из-за всего, что обрушилось на нашу семью, он начал срываться. В
основном он пил по ночам, когда дом погружался в темноту, а мысли и
горести одолевали особенно сильно. Я невольно поежилась,
представляя очередной скандал. Сплетни, газеты, даже фотография...
Этим нас сильно изводили до сих пор. Кто-то нарочно разжигал
конфликт, провоцировал на нервы, не давал людям забыть. Шумиха
только сейчас постепенно начинала стихать, и для этого родителям
пришлось приложить немало усилий. А ведь отчасти я сама виновата.
Оказалась не в то время, не в том месте. И эта вина разъедала мне
сердце.
